– Товарищ Андропов, – робко напомнил Ермолаев, – вы уже приняли
одну…
– Черт! – ругнулся Андропов и раздраженно кинул упаковку в ящик.
– Ладно, все понятно с этим генералом. Плохо, Иван Авраамович,
очень плохо… Просмотрели мы его. Было что на него раньше?
– Нет. Не пьет, не курит, жене не изменяет. Семью любит. Из
увлечений – только столярное дело и коллекция охотничьих ружей.
Траты соответствовали получаемому денежному довольствию. В
идеологическом плане не выделялся ни в одну из сторон – за
коммунизм не митинговал, но и двусмысленных разговоров не вел,
всегда держался середины. Не за что было зацепиться.
– Ясно… Ладно, изложите все в рапорте. Давайте отрабатывайте на
полную катушку его. Циневу доложите, с Ивашутиным я сам
пообщаюсь.
Когда контрразведчик ушел, Андропов вызвал доверенного порученца
и, посмотрев на него совершенно больными глазами, выдал
распоряжение:
– Сходи к Борису Семеновичу, на послезавтрашний вечер, часов на
восемь, пусть подготовит все по схеме «Гараж».
Пятница 15 апреля 1977
года, 15:30
Ленинград, Измайловский
проспект
Полчетвертого. Я зашел в ванную комнату и присел на холодный
край. Месяц. Месяц назад, плюс-минус несколько минут, я вывалился в
этот мир. Время подводить итоги. Я наклонился вперед и, улыбаясь,
погладил кафель.
Счастлив ли я? Да, безусловно! Животным счастьем вырвавшегося из
капкана зверя. Меня тряхнуло от ужаса – я припомнил свои последние
годы. Горько сочувствую себе, оставшемуся доживать там.
Бедняга…
Посидел несколько минут, обхватив себя руками и слегка
раскачиваясь. Помогло.
Еще раз с благодарностью коснулся плиточки и, успокоившись,
вышел на кухню. Встал у окна, как капитан судна на наблюдательном
посту на мостике. Внизу тек в своих размеренных повседневных
хлопотах Измайловский проспект. Уверенно, спокойно, безмятежно.
Углы рта потянуло вниз, на лоб легла горькая складка. Капитан…
Мой громадный корабль прет на скальную гряду за горизонтом, и
закладывать резкий поворот надо уже сейчас, но это видно только
мне. И хоть обкричись «право руля!» – никто не послушается. В
лучшем случае зафиксируют и обколют нейролептиками – из гуманизма и
сострадания к больному.
Нет, так-то жить можно… Человек ко всему привыкает, за месяц я
вписался в обстановку. Нормально. Как ни странно, больше всего не
хватает мелочей вроде полиэтиленовых пакетов в повседневной жизни и
своей музыки в FM-диапазоне. Не хватало бы Интернета, но его
заменяет брейнсерфинг, пусть и увечный. Канал тонкий, мерцающий,
как на дайлапе в 14,4 килобита сижу после гигабайтной полосы. Но
все же работает. Может, раскачается еще. Есть надежда.