Ленинград, улица
Чернышевского
Перед утренней летучкой Фред, проходя, привычно тиснул ее за
ягодицу, она точно так же привычно отмахнулась. Сначала ее это
пугало: в кровать она была готова прыгнуть только ради брака, а
тут, сколько ни прислушивайся, никакого звона свадебных
колокольчиков в воздухе не висит. Потом, спустя пару месяцев,
поняла, что в этом ставшем уже обычным ритуале нет даже намека на
сексуальный оттенок, – лишь привычка хищника метить свои охотничьи
угодья, и успокоилась.
– Фред, есть тема. Возможно, на меня кто-то пытается выйти.
Молодой, лишь двадцать девять лет, руководитель ленинградской
опергруппы ЦРУ задумчиво почесал бровь и бросил:
– После.
Быстро насовал всем заданий и, непонятно хмыкнув, закончил
совещание фразой:
– Синти, а вас я попрошу остаться.
Мередит тут же сожгла ее взглядом, а пепел развеяла над Невой.
Дурочка, ей-богу. Всем уже ясно, что Фред на нее безнадежно запал.
Неужели общие ирландские корни так притягательны, что можно
влюбиться в эту рыжую образину? Синти искренне надеялась, что дети
этой парочки возьмут от них все худшее – пугающий волчий взгляд
Фреда, его высокие, выдающиеся вперед скулы, а от Мери – грузный
подбородок, широкий зад и кривые ноги. Ну и, понятное дело, они
будут ярко-рыжими и омерзительно конопатыми…
– Рассказывай, – выдернул ее из мечтаний Фред.
Босс любит получать сначала лаконичную выжимку. Поэтому она
уложила суть в семь заранее составленных фраз, затем взяла лист и
нарисовала "сяо гуй" и "нюй".
– Так… – протянул Фред и наконец доломал скрепку, первую за
сегодня. Обломки привычно полетели в мусорное ведро. – Так… –
протянул он опять, недоверчиво разглядывая иероглифы. – Странно…
Очень странно… Давай подробности.
– Понимаешь, Фред, у меня с одной стороны есть ханьские корни.
Один из предков был в числе «людей сорок девятого». Но в отличие от
большинства ему повезло в калифорнийской золотой лихорадке. Он
вовремя вышел из игры и начал заниматься тем, что умел, –
торговлей, потом передал дело сыну. Где-то прямо перед законом от
восемьдесят пятого, когда во Фриско пришла триада, прадед все
распродал и перебрался во Флориду, чтобы начать там с нуля.
Синти прервалась, набодяжила себе жиденького кофе со сливками и
продолжила:
– В общем, последние лет сто семейство было довольно
состоятельным. При этом, как это принято у китайцев, внимательно
следили за тем, чтобы ими и остаться: в семье всегда говорили
только на мандаринском, привозили учителей литературы и
каллиграфии… Ханьцы тогда считали, что униженное положение страны –
это временный зигзаг истории, за которым начнется очередное
возвышение Срединной империи.