Тот же день,
15:05
Ленинград, Измайловский
проспект
– Старые большевики очень недовольны, – проскрежетала
бабушка, щедро накладывая тертый хрен на упруго колеблющийся
студень. – Термидор революции, вот что сейчас происходит.
Радует одно – сдохну раньше, чем все развалится.
– Ну мам, зачем ты так? – взволнованно вклинился
дядя. – И потом, другие времена, другие нравы.
– Нравы… – Рот бабушки поехал
в сардонической улыбке. – Без бумажки слова сказать
ни один не может. Стыд и срам! Вот, помню, Кирова
слушала, так он три часа без бумажки выступал!
Зал не шелохнулся! Три часа про развитие
резинотехнической промышленности!
– Гхы… – подал я голос из своего угла. –
Зачем так долго-то? Тем более на такую тему…
Краткость – сестра таланта.
– А ты цитаты-то не воруй, – живо обернулась
бабушка. – Сам мысли формулируй. Цитата –
ум дурака.
– А это кто сказал? – парировал я.
Папа негромко хмыкнул в бороду, родственники сдержанно
засмеялись.
– А! – Бабушка безнадежно махнула рукой,
отворачиваясь. – Раньше если человек с трибуны что-то
говорил, то он в это верил, по-настоящему верил. Трибуны
были! А теперь это – обычная работа, говорильня…
А этот, – она кивнула на телевизор,
где беззвучно шевелил губами монохромный Брежнев, – даже
плохо понимает, что читает. Да и остальные
не лучше.
«Ты его еще через пять лет не видела, бабушка, –
подумал я. – Это еще живчик».
– Суслов – бледная моль, – продолжила она анализ,
подцепляя вилкой шпроту. – Тоже мне идеолог, ни одной
своей мысли не родил. Да он как марксист даже
Сталину в подметки не годится. Косыгин, кроме экономики,
ничего не видит и не хочет видеть. Громыко из-за
границы не вылезает. Никого живого в Политбюро
не осталось. Если только свежую кровь запустить… Кстати,
Машеров, говорят, в Белоруссии хорош.
Я справился с обязательной программой – громадной
тарелкой неизменно вкуснейшего оливье – и заколебался:
бутерброд с сервелатом или отварной язык, раз уж
не наливают? Традиционный стартовый шампусик родичи раскатали,
даже не взглянув в мою сторону, массандровский мускат
тоже пролетел мимо, только ароматом ноздри пощекотал,
а оставшаяся рябина на коньяке, пожалуй, для меня
сейчас крепковата.
Выбрал язык и начал его пилить, прикидывая так и эдак.
Машеров – это, возможно, ресурс. Вот только что я могу
для него сделать? Если я буду успешен, тот грузовик
и так не встретится ему на дороге.