– Михал Андреич, – не выдержал Пономарев, – ты список видел?
Ничего себе «не опасно»!
– Да ты пойми, Боря, все эти игрища военных и разведок – это
борьба на периферии. Она не в состоянии отменить неизбежное, не
может победить законы социального развития. Конечно, надо этот
список тщательно отрабатывать. Конечно! Но это пусть КГБ трудится,
Кэ-Гэ-Бэ. – Он наставительно постучал вилкой по столу. – Но никакой
предатель или даже несколько предателей, даже будучи генералами, не
погубят нашу страну. Максимум – замедлят продвижение социализма по
планете. Это плохо, мы должны с этим бороться всеми силами, должны
– и будем. Но у нас с тобой, у Арвида с Янисом – другая задача, и
эти ресурсы переданы нам для решения другого вопроса. Нам надо не
пропустить удар в сердце. Для этого нашу службу и задумывали. И
расконсервировать кадры, как того требует Янис, – это тратить ее
ресурс на решение не своей задачи.
Пономарев озабоченно поерзал в стуле:
– У Яниса чутье, ты же знаешь… Если он волнуется, то я
нервничаю. Сильно нервничаю.
– Да хватает у Яниса ресурсов, хватает и так. Пусть посматривает
за развитием из-за плеча Андропова. А самостоятельно действовать не
надо. Пусть не отвлекается, московский горком сейчас важнее.
– А источник?
– А что источник… Найдет его Иванов, тогда и подумаем. Если
найдет. Так Янису и передай. А Арвиду я сам скажу.
– Ну добро, – согласился Пономарев. – А насчет Мориса я тогда
сам прикину, как использовать.
– Да никак не используешь. ФБР не делится информацией с ЦРУ. А
Мориса, не выкладывая обвинения товарищам из компартии, из игры не
выключить. Так что пусть и дальше деньги носит. – Суслов
ухмыльнулся. – А ФБР, значит, и дальше будет охранять наши
передачки.
Пономарев ушел, а Суслов еще некоторое время побыл один,
наслаждаясь покоем и удовольствием от принятия еще одного
правильного решения. Это на самом деле не сложно, если хорошо знать
марксизм и владеть диалектикой.
Еще в юности, пятьдесят лет назад, во время студенчества в
институте имени Плеханова, он открыл для себя стройную красоту
этого учения и, ослепленный его простотой и логичностью, влюбился,
влюбился весь, без остатка, раз и навсегда. Эта любовь стала
стержнем его жизни, она дала ему все: и великую цель – прекрасный в
своей абстрактной справедливости коммунизм, и понимание, как ее
достичь. Все, буквально все может быть объяснено и понято с
платформы этого учения. При этом, несмотря на универсальность,
марксизм сохраняет стройность и элегантность, присущие скорее
законам Ньютона или курсу оптики, чем законам социального
развития.