– Пристраивайся.
Она неуверенно села, наклонилась к моему уху и,
постреливая глазами на корму, прошептала:
– Что это он?..
Я воспользовался моментом и, практически уткнувшись губами
в мягкое ушко, нашептал:
– Не устоял перед твоим обаянием.
Как и я.
Довольно посмеиваясь, Тома легонько ткнула меня кулачком
в бок:
– Я серьезно!
– Это сюрприз.
– А-а-а… – Она отклонилась и как-то
по-новому посмотрела на меня. – Здорово…
Мы вплыли в полумрак Измайловского моста.
Я приобнял поежившуюся Тому за талию и чуть притянул
к себе:
– Давай полюбуемся городом. С реки он выглядит совсем
иначе.
И действительно, при взгляде с воды ровные фасады
питерских особняков и доходных домов, встав на пьедестал
гранитной набережной, становятся заметно выше, и родные места
вдруг преображаются в таинственных незнакомцев, даря новый
взгляд на привычные ансамбли. Прижавшись друг к друг,
неторопливо скользим по городу дворцов, казарм и парков,
завороженно любуясь необычными видами и лишь изредка
обмениваясь удивленными и восхищенными восклицаниями.
В тени мостов я придвигаюсь еще ближе и, чуть касаясь
губами основания шеи, длинно и осторожно выдыхаю теплый
воздух. Тома, дернувшаяся в первый раз от неожиданности,
теперь зябко замирает и крепче прижимает к себе мою руку.
Я же сладко млею от той неясной надежды, что, возникнув
от этой невинной близости, начинает стремительно разгораться,
выжигая всю мою сущность; от надежды, что сворачивает мир
почти в точку, в маленький уютный кокон, зыбкие границы
которого намечены теплом, исходящим от наших тел. Потом
железные фермы, усыпанные гигантскими заклепками, заканчиваются,
и на нас отвесно падает свет, безжалостно разрушая
краткое уединение. Мы смущенно отклоняемся друг от друга,
чуть-чуть, на несколько сантиметров, так, чтобы уже возникла
видимость раздельности, но только видимость
и не более того, и с надеждой измеряем взглядом
расстояние до следующей густой тени.
Проводили глазами Аничков мост, я, чуть отсев, полез
в брошенную под скамейку сумку. Тома иронично зафыркала,
когда я, позвякивая, извлек два стибренных из серванта
хрустальных бокала и бутылку шампанского:
– Дачу уже забыл?
Я густо покраснел и с сожалением посмотрел
на бутылку:
– Н-да… Ну тогда только по два бокала –
и все. Степаныч, – я повернулся к корме
и показал бутылку, – поможешь добить?