Я
вздохнула. Это не очень приятные воспоминания.
Волжанин
сверлил меня взглядом, и я поняла, что не отверчусь от
ответа.
— Нужен был
вид, способный себя обслуживать, иметь возможность перемещать
предметы без посторонней помощи, стоять вертикально, быть
определенного роста...
— И
выполнить ряд физических упражнений, — добавил Волжанин. — Все это
из вступительных условий в Полицейскую Академию.
— Они как
бы случайно написаны только под людей.
— Как ты
прошла по прямой линии?
— Я
научилась двигать задние лапы по отдельности. Это сложно, я
помогала себе хвостом. В правилах тогда не было ограничений по
количеству конечностей. На следующий год их исправили. Якобы лишний
отросток тела мешает сыщику вести скрытое наблюдение.
— И сколько
ты тренировалась, чтобы научиться подтягиваться, метать мячи,
стрелять?
Он указал
взглядом на мои передние лапы. У Кенгуру это самое слабое место —
они короткие, мышц в них вдвое меньше чем у человека.
— Три
года.
—
Серьезно?
Я
кивнула.
— Почему не
выбрала обезьяну?
— Они
слишком дорого стоят.
— Ах да...
Забыл, что, если не хочешь жить в грязи и жрать объедки, нужно
платить. И вот ты прошла тесты, сколько потом училась?
— Еще три
года.
—
Получается тебе шесть лет.
—
Технически десять. Болванке было четыре на момент подселения. Такая
дешевле.
— Почему ты
на это решилась?
Волжанину
принесли обед. Выглядело блюдо аппетитно, хотя для кенгуру
совершенно несъедобно.
— Я жду
ответа. Ты же помнишь, мы напарники.
Я
вздохнула.
— Со мной
случился несчастный случай, я была парализована.
— А-аа,
значит, ты была взрослой женщиной, растившей кучу детей, и вот ты
запнулась, упала. Гипс. Кровать. Фильмы о Холмсе. Несите мне
кенгуру...
— Мне было
восемь лет.
У Волжанина
изо рта выпал кусок мяса.
— Погоди…
То есть, ты была ребенком. Тебе сейчас…, — он прервался, чтобы
посчитать. — Четырнадцать лет?
— У
альтервидов возраст определяется физиологией вида.
— Я знаю, —
резко сказал он. — Ты понимаешь, о чем я.
— С даты
моего первого рождения мне четырнадцать.
Он
расхохотался.
— Многое
становится понятно... И как родители отнеслись к твоему решению
стать кенгуру?
—
Поддержали.
— Вы что
общаетесь до сих пор?
— Конечно.
Они же мои родители. Они за меня очень переживают.
—
Настолько, что согласились умертвить собственную дочь..., — сказал
он, нервно пиля ножом кусок мяса.