— Я не
умерла.
— Ты не та
девочка, которая была их дочерью. Их дочь лежит в могиле. А вы все
полуфабрикат, имитация!
Глаза у
него расширились, как у льва в цеху в момент нападения.
Мы молчали
несколько минут. Он пытался прожевать кусок стейка, но не сумел и
выплюнул на тарелку.
— Не лезет,
— он закрыл лицо руками, — Ладно, погорячился. Неправильно было так
про тебя говорить.
—
Ничего.
Он подобрал
руки под себя, встал, перегнулся через стол и внимательно на меня
посмотрел. А я поймала себя на мысли, что он симпатичный. Для
человека.
— И ты так
легко проглотишь мои оскорбления?
— Меня они
не задевают.
— Я
оскорбил твоих родителей.
— Это никак
не повлияет на их жизнь.
— Я думал,
ты всегда топишь за справедливость.
Я
кивнула.
— Тогда
почему это не относиться к тебе самой?
Я не
ответила. Волжанин вернулся на стул.
— Ты до сих
пор чувствуешь привязанность к родителям?
— Мы часто
встречаемся, общаемся.
— Я о
другом спросил. Ты их любишь?
— Я не
думала об этом. Это неважно.
— Почему
неважно? Очень важно.
— Я просто
чувствую, что они родные, и мне этого достаточно.
— Ты
помнишь себя маленькой, когда была еще человеком?
Я
кивнула.
— Что
именно? Расскажи.
— Помню,
как мама водила меня в школу, как плела мне косы — у меня были
длинные волосы. Мама была строгой, а папа добрым. Он научил меня
играть в шахматы. Мама говорила, что эта игра не для девочек, а он
отвечал, что она развивает ум, и для меня это будет полезно. Мы
играли с ним каждый вечер. Он поддавался, но я настояла, чтобы он
играл в полную силу. Только проигрывая, научишься играть хорошо. Мы
играли после того, как я упала... Руки и ноги у меня не двигались,
только немного шевелилась голова и веки. Он сделал высокий столик,
поставил туда доску с фигурами, чтобы я могла видеть ее, и
показывал буквы из полей и номера, я моргала — один раз — да, два —
нет. Он двигал за меня фигурки. Так мы и играли. Он никогда больше
не поддавался и, наверное, поэтому держался стойко. Мама сломалась,
а он нет. «Чемпионы не плачут», — так он говорил. Однажды я
все-таки победила, он так радовался, прыгал от счастья и кричал. Я
не забуду ту победу. Папа никогда не плакал, даже когда мне сделали
укол, и я последний раз видела его человеческими глазами. Он держал
меня за руку, пока я не уснула, и когда проснулась, он тоже был
рядом.