В 1801-1802 годах на территорию Европы неожиданно пришел
короткий период мира. Все европейские страны, участвовавшие до того
в общеконтинентальной бойне по очереди, заключили с Наполеоном мир
– на выгодных для последнего условиях, конечно, - хотя было
очевидно, что долго такая ситуация не продлится. Она не
удовлетворяла всех: европейские страны боялись корсиканца и желали
вернуть потерянное, а тот в свою очередь уже вошел во вкус побед и
горел желанием подчинить себе всю Европу.
Подробностей очередной приближающейся войны я не помнил
абсолютно. Ну как абсолютно: помнил Аустерлиц, помнил Йену в шестом
году, Прейсиш-Эйлау и Фридланд, после которых был Тильзит в
седьмом. Потом в девятом помнил войну со Швецией за Финляндию, и
очередную русско-турецкую, которая должна была закончиться как раз
перед вторжением Наполеона в Россию. В целом – больше, чем средний
человек не увлекающийся историей, но гораздо меньше, чем хотелось
бы в ситуации, в которой я оказался.
Однако хуже всего, наверное, было то, что все мои попытки
встретиться с Александром и попробовать донести до него очередную
порцию предсказаний, поданную как геополитическую аналитику, с
треском проваливались. Пересекались мы с императором только на
официальных мероприятиях, где место мое было весьма далеко от
монаршего тела, а дать мне аудиенцию наедине брат отказывался,
ссылаясь на вечную занятость.
Так продолжалось достаточно долго, пока в Петербург не прибыл из
Лондона Семен Романович Воронцов, согласившийся в итоге стать моим
воспитателем, после того как я написал ему самолично письмо, где
изложил кое-какие свои взгляды на внешнюю и внутреннюю политику и
предложил по поводу них подискутировать. Видимо таким образом, мне
удалось заинтересовать этого достаточно незаурядного человека,
немало сделавшего для России на дипломатической ниве.
Разница в подходах между дуболомом Ламсдорфом и аккуратным
дипломатом Воронцовым стала заметна мгновенно. В отличие от
генерала, мгновенно бросившегося ломать меня в соответствии со
своими представлениями о порядке, Семен Романович некоторое время
приглядывался ко мне, изучал распорядок дня которым я живу, учебные
программы, которые прохожу, несколько раз цеплял меня за язык и
выводил на длинные беседы в которых мы рассуждали о самых разных
вопросах, начиная от землепашества в условиях северного питерского
климата и заканчивая вопросами устройства вселенной. Было очевидно,
что какие-то инструкции Воронцов перед вступлением в должность от
императора получил и теперь откровенно присматривался к навязанному
– как я потом узнал, дипломат долго не хотел становиться
воспитателем великого князя и эту должность предлагал ему еще Павел
– подопечному.