И, несмотря на то, что принц Нолдор внезапно вышел из кузницы в
солнечную погоду, эльф весьма отчётливо почувствовал жар совсем
иного рода — там, где ему совершенно нечего было делать.
Малекит хмыкнул, продолжая любоваться мастерицей, вытачивавшей
из камня голову орла Манвэ.
Надо же… его вторая половинка души, ещё не до конца слившаяся с
сознанием Короля-Чародея, подросла достаточно, чтобы испытывать
вполне взрослые желания.
«Однако вкус у тебя, Куруфинвэ, был бы неплохим, этого не
отнять. Всё при ней. Своеобразная привлекательность, пусть и сложно
её назвать первой красавицей Амана. Ум, внутренняя сила.
Способность встать рядом, прикрывая спину — если только завоевать
её преданность… А в конце концов — почему бы и нет, если это никак
не помешает нашим планам, да ещё и удовольствие доставит?»
Да… он возьмёт от Валинора всё, до чего сможет дотянуться. И
это — в том числе.
***
— Сын мой, — король Нолдор, искренне улыбнувшись, махнул рукой,
призывая сына приблизиться к себе. Уже привёдший себя в порядок
после занятий с Махтаном Феанаро шагнул вперёд слегка, с
достоинством, кланяясь своему отцу и, пока-что, повелителю. После
чего — поднял голову, вглядываясь в поистине царственное лицо,
исполненное величия. Не такое острое и хищное, как у самого
Куруфинвэ. Пронзительные серо-голубые глаза короля сияли теплом и
любовью по отношению к своему первенцу.
Как всё же иронична была судьба… В прошлой жизни законный
наследник Ултуана всю жизнь стремился стать достойным имени своего
отца — поддерживаемый в этом стремлении матерью. Сейчас же песочные
часы словно перевернулись — и уже мать этого тела давно ушла из
жизни, в то время, как отец был здесь и всегда рядом.
Финвэ. О да. Ещё один камень преткновения, в отношении которого
две грани одной души нолдорского принца сильно расходились во
мнениях — едва ли не полностью противореча друг другу. Куруфинвэ,
вернее та его часть, что слилась с душой друкая, искренне любил
своего отца — настолько, что не колеблясь, убил бы любого, кто
посмел бы отнять его. Превыше этой любви, пока что, была лишь боль
от потери матери. Той самой, к чьему нетленному телу он иногда
отправлялся — и где чувствовал боль — и боль сильную. Практически
равную ожогам от Пламени Азуриана.
Малекит же… по большей части, не воспринимал ни Мириэль, ни
Финвэ как своих родителей. Не потому, что плохо относился к королю
Нолдор (хотя, на взгляд Малекита, тот правил своим народом излишне
мягко, позволив тому погрузиться в праздную негу. Когда подобное
случилось на Ултуане, там начинали расцветать треклятые Культы
Удовольствий).