Тень и Пламя - страница 17

Шрифт
Интервал


Именно та встреча положила начало долгому пути, что привёл к Расколу, когда величайшая империя, что знал Старый Мир, начала рвать друг друга на части, оставляя от былого могущества лишь руины. Высшие эльфы — те, что пошли за Иврейн, Бел-Шанаром, Каледором и их наследниками — так и не сумели оправиться от удара, медленно агонизируя на протяжении шести тысяч лет. Друкаи, тёмные, избравшие Малекита — были сильнее, сумев выжить, оправиться и построить новое, могучее королевство в холодных землях Наггарота. Но и они не смогли справиться с волнами Хаоса и поганых крысолюдов в одиночку. Растратили большую часть сил на борьбу с сородичами — ведь на протяжении шести тысяч лет сторонники двух ветвей рода Аэнариона рвали друг друга на части, точно дикие звери.

Вторая главная причина падения мира перед Хаосом. Ведь оставайся Ултуан в зените своей силы, у эльфов были бы все шансы загнать Вестника Конца Времен (если бы тот вообще родился) в самую глубокую нору на самом дальнем севере.

Пальцы эльфа незаметно впились в дерево подлокотников, сжимая их до того, что побелели костяшки. Отравить бы эту «женщину» до того, как она раздвинет ножки и начнёт рожать — да только что толку? Сколько ей понадобится времени, чтобы вернуться из Мандоса?

Да… он был недоволен. Мягко говоря. Однако эта злость меркла по сравнению, с той бурей, что сейчас испытывал тот, второй.

Та его часть, что являлась Феанаро, кричала от боли — подобно раненому, исходящему кровью зверю. Тяжело дышала, плакала, корчилась — так, словно из неё живьем выдирали сердце. Так, что сам Король-Чародей ощутил острую боль в сердце, мешавшую дышать.

— А как же Мириэль? — задал вопрос Малекит, стараясь хоть как-то успокоить вторую половинку своей души. Финвэ опустил глаза.

— Валар дали мне разрешение на второй брак — лишь в том случае, если твоя мать навсегда откажется от жизни, уйдя в Чертоги Мандоса навечно. И хотя я просил — и просил её неоднократно вернуться ко мне и к сыну, — она ответила отказом. После этого мне дали разрешение обручиться с Индис.

Чародей сжал зубы, стараясь унять всё нарастающую боль в сердце. Феанаро рвался в бой, стараясь докричаться до отца. Убедить его не делать этого. Не предавать память матери — единственное, что осталось у Куруфинвэ от неё.

Крайне тёмная, на взгляд сына Аэнариона, история. Даже на первый, самый поверхностный взгляд: какая мать откажется вернуться к своему ребёнку? Морати, при всём её коварстве, жестокости и готовности убивать, никогда не сделала бы подобного — по своей воле. До тех пор, пока не оказалась зачарована силой проклятого Меча. В конце концов, не она ли выходила своего сына, когда тот был не более, чем обгоревшим полутрупом?