— Это игра, Феанаро? — тяжело дыша, говорила она, заглядывая ему
в глаза, смотря в них взглядом, полным подростковой страсти и
желания.
— Больше, дорогая Нер. Это наша постель, наша спальня. Место,
где мы полноправные хозяева, а хозяевам некуда спешить. Отбрось эту
спешку, будто любой сейчас сюда ворвётся дабы выпроводить нас с
позором. Наслаждайся моментом, — шепнул Малекит, уводя её в центр
комнаты. Повинуясь его приказу, музыкальные инструменты, на которых
засветились выгравированные руны, сами стали наигрывать мелодию.
Мелодию его мира: струны гиттиара плавно перебирались, формируя
морской узор мелодии, а скрипка звучала низко и гортанно.
— Нерданель. Моя Нерданель, — Феанаро провёл по девичьему телу,
облаченному в шёлк, пальцами, откидывая её голову себе на плечо и
медленно, тягуче двигаясь с нею вместе. Руки его твёрдо сжимали её
талию, ведя Нер в движениях танца, которого эльдиэ никогда не
знала, о котором и не слышала никогда. Ей пришлось довериться.
Кровь играла в самом тёмном эльфе, словно пробуждая ту его часть,
что дремала всё это время, пока нужный час не настал. Пробуждая
воспоминания. О том, что не только в коварстве, но и в страсти он
черпал свою силу. А где страсть — там и танец, танец мужчины и
женщины, что хотели друг друга. Танец, в котором она изгибалась в
опытных руках, откидываясь назад, доверяясь его рукам, их силе и
тому, что он её не уронит. Танец, в котором Чародей вёл деву,
подчиняя себе, но не грубя. Сейчас он хотел насладиться, но не
сломать партнёршу.
Сын Аэнариона ловко повёл дочь Махтана, заставив извернуться в
его руках, повернуться, откинуть голову, позволяя ему коснуться её
шеи, но она приняла игру. Сейчас она была свободной, и начинала
осознавать, чего хотела.
Слегка толкнув его, медноволосая повернулась к эльфу спиной,
искоса смотря своими серыми глазами, заставляя подойти к ней сзади,
целуя изысканные запястья, чувствовать грудью её спину, её изящное
тело и сжимать в объятиях. Свободная и потихоньку начавшая
раскрепощаться, Нер была прекрасна. Словно истинная, гордая,
страстная, волелюбивая друкайка, что подобно горячей воде струилась
между пальцами своего мужчины.
— Феанаро, — выдохнула она, маня его к себе. — Феанаро.
— Нерданель, — ответил он, целуя девичью шею, разворачивая её к
себе и смотря в глаза. От возбуждения её зрачки расширились, и они
казались почти чёрными, отражавшими всё вокруг так, что даже Свет
Древ не мог пробиться сквозь тьму её страсти, в которую её окунул
Чёрный Ужас.