Лица вспыхивали в памяти яркими пятнами, угасшими в
столетиях.
Погибшие в боях Карантор, Аландриан, Еасир — его первые
лейтенанты, а затем и генералы, прошедшие с ним от начала
Колониальных Войн, до основания Наггарота. Его первые Чёрные
Стражи.
Раккарт, Локхир, Элиас. Каждый — гордый друкай. Каждый — образец
для подражания любого ребенка Наггарота.
Куоран, его последний глава Чёрных Стражей, сильный, вечно
собранный, спокойный, абсолютно преданный — и павший от Вдоводела
Тириона.
Аэнарион. Отец, самый значимый из всех эльфов.
И теперь этот малыш, которому ещё предстояло стать достойным
членом Дома Короля-Чародея, могущественным, сильным,
рассудительным, сдержанным и расчётливым. Быть может, он родился не
в самой благочестивой семье, и порой ему предстояло бояться
собственного отца, но он родился в клане — в семье, где перед
внешним врагом принято смыкаться спинами, забывая внутренние
разногласия. Семье, что способна превратить его в идеального бойца,
мага, воина. Семье, которая сдерëт кожу, выпотрошит и подвесит за
нежные места тех, кого она называет своими врагами — или тех, кто
покусился на члена клана. А это… а это не так уж и мало.
— Спасибо тебе. Ты молодец, — шепнул Малекит, целуя сына в
макушку и относя его к матери, что смотрела на мужа счастливыми
глазами. — Как ты себя чувствуешь? — вопрос, который больше всего
волновал Феанаро, покинул губы, даже не спрашивая владельца.
— Я? — Нерданель бросила на мужа очень долгий, тяжёлый взгляд, в
котором читались понимание, даже некая жалость, сдерживаемая всё
это время. — Я… — она чуть привстала на подушках, — болит немного.
Но это вылечат. Есть хочу. Мясо, — жалобно выдала она, вызывая у
мужа облегчённый смешок. Если хочет есть — значит, точно не
собирается впадать в сон, прощаться с жизнью и кидаться в море.
— Как хочешь его назвать? — сказал друкай, смотря, как деликатно
и нежно обнимает супруга завернутого в одеяло малыша.
— Майтимо(1), — шепнула она, покачивая его, — Я хочу
назвать его Майтимо. Я вижу, — шепнула она, чуть потусторонним
голосом. Глаза слегка подернулись дымкой. — Что он будет прекрасен,
высок, силён. Оружие в его руках будет грозной молнией, а сам он
будет сиять, огненно-рыжий, яркий, пламенный.
— Огненно-рыжий? Как ты?
— Да. А какое имя ему дашь ты?
Золотые глаза блеснули торжеством. Было лишь одно имя, которым
Король-Чародей мог назвать своего первенца.