Слушаюсь и повинуюсь, моя
госпожа...
У Верховной был шикарный оперный
голос, и по его звучанию мы наловчились определять, с какой целью
нас хотят. Если она пела сопрано, значит, настроена мирно, если
тяжелым низким контральто – злилась и готовилась задать перцу, а уж
если орала басом... То дело дрянь.
Наверх я взлетела за минуту. Открыла
дверь, вошла и сразу же попала под прицел строгих карих глаз,
смотрящих из зеркала. На вид тёте Фисе – не больше сорока лет, а её
реальный возраст точно не знал никто. Но ста пятидесяти вроде нет.
К этой сакраментальной дате ведьма начинает стремительно дряхлеть,
усыхать и умирает в свой сто пятидесятый день рождения. Так гласят
легенды. В реальности же нам не хватало живучести и спокойствия в
мире, дабы опровергнуть слух или подтвердить. В настоящее время. А
стародавние ведьмы, говорят, доживали.
– Привет, тёть, – я закрыла дверь и
сняла куртку.
На людях я, конечно, величала её
Анфисой Никифоровной с уважением и подобострастием, как положено по
уставу и регламенту. Но дом есть дом.
– Рассказывай, – она оперлась локтями
о туалетный столик и закурила электронную сигарету.
Я чуть слюной не подавилась. Нет, я
бросила... Многоточие. Я собралась с мыслями. Зойка спит, Жорик
по-прежнему шуршит газетами (и слишком уж громко и возбужденно
шуршит...), Кирюша поддерживает нижнюю челюсть и усердно делает
вид, что его нет. Передвинув пуфик, я села напротив зеркала и
рассказала. Всё, начиная с утра и заканчивая разговором с
Арчибальдом.
Тётя молча внимала, курила и
рассеянно смотрела мимо меня. Высокая, сухощавая, стриженая почти
«под горшок». Светлые волосы, загорелая кожа и мудрые, очень старые
тёмные глаза на пол-лица. Она даже в домашнем халате и тапочках
производила давящее впечатление. На тонких длинных пальцах
искрилось десять колец, от каждого из которых тянулись цепочки к
узким браслетам на запястьях. Регалии Верховной и проводники силы
Круга.
– Вот, собственно... – мне очень
хотелось чаю... или чего покрепче. Но «покрепче» на нас не
действовало вообще и дома не держалось.
Оставив Верховную переваривать
услышанное, я пошла на кухню за чаем. Жорик глянул на меня из-за
газеты виновато и вновь уткнулся в статью. Главной ведьме Круга он
показываться боялся. А поскольку входной проём кухни находился
прямо напротив зеркала, призрак забился в угол диванчика, придвинул
стол и накрылся газетой. И даже чайник включить не рисковал. Я
подмигнула духу и с чашкой пошла в коридор.