– Привет, Улька, – сиплый голос и
шуршание пакета. – Я поем, а ты вещай.
Я села рядом и глотнула остывший
кофе. Кыс же, укрывшись одеялом, залез в пакет, доставая беляши и
бутерброды. Тощий и мелкий, едва ли мне по плечо, с плюшевым
подшёрстком по всему телу, совершенно седой парень с рыжим родимым
пятном на пол-лица, носом «уточкой» и умными зелёными глазами.
– Лучше бы сырого мяса принесла, – он
недовольно скривился. – И как люди эту гадость жрут, а?
– Как они едят, так и ты съешь, – я
пожала плечами. – Слушай, у меня времени в обрез...
И быстро пересказала случившееся.
Предупредив, чтобы никуда не лез.
– А лучше вообще уезжай, – попросила
я серьёзно. – Кыс, что-то затевается...
– ...и не только это, – он повёл
длинными острыми ушами, быстро проглотил очередной беляш и достал
из пакета минералку. – Не чуешь разве? У меня со вчерашнего дня
шерсть дыбом. И в городе неспокойно.
– В смысле? – озадачилась. – Я
сегодня с главами общин встречалась – никакого беспокойства.
Излишнего. Из-за подставы «пауков» волнуются, конечно...
– Нет, Улька, нет, – Кыс сморщился. –
Ты же видящая, неужто ничего подозрительного не замечала, а?
– Вообще-то... было видение, – я
встряхнула бумажный стакан и с сожалением констатировала отсутствие
кофе. От долгих разговоров ныли связки и хотелось пить. – Дай-ка
глотнуть... Только Верховная сказала, ерунда...
– А Анфиса Никифоровна, разумеется,
истина в последней инстанции? – едко ухмыльнулся он.
Я передёрнула плечами и рассказала о
видении.
– Говоришь, погода менялась?
– Угу.
– Плохо, Улька.
Стыдно уточнять, но что делать... Я с
такими видениями никогда не сталкивалась и от наставниц о подобном
не слышала.
– Почему? – пожалуй, да, в архивы
надо...
– Потому что если погода не меняется,
то ты погружаешься в видение – и идёшь навстречу будущему сквозь
ткань настоящего. А если мир меняется – то будущее идёт к тебе,
комкая настоящее.
– Не поняла... – призналась я
смущённо.
– Время, – Кыс посмотрел на меня, не
мигая. Вертикальные зрачки – живые язычки белого пламени, на
зелёной радужке вспыхивали серебристые искры. – Время, Улька,
подобно воде. И имеет свой путь – и свой круговорот. Иногда оно
бежит живой рекой, иногда – застывает кристаллами вечного льда, а
иногда... испаряется, словно его и не было, – мой собеседник
откусил от последнего беляша и рассеянно проглотил, не жуя. – Но
время никогда не пропадает бесследно – оно всегда возвращается.
Проходит осенним дождём. Сыплется снегом. Гейзером рвёт землю. И
оно помнит – всегда помнит – старые русла рек, старые выемки и
щербинки. И бежит знакомыми дорожками заполнять их. Снова. И тогда
оживает то, что спало в старых руслах и высохших водоёмах
тысячелетиями.