Подробности наших необычностей тётя
Фиса тщательно скрывала. Но если предположить, что она наблюдателям
надоела, всё встает на свои места. И один мой неверный шаг... А
надоесть Верховная может. Она своевольная, своенравная и властная.
И никогда не позволяла наблюдателям хозяйничать в её регионе и
обижать её ведьм. И на сотрудничество шла неохотно, лишь потому,
что по регламенту положено. Чёрт, как бы не навредить?..
– Ульян, а давай жить дружно?
Я вздрогнула. В который раз за вечер.
Это всё усталость. Я ещё от кроличьей норы не отошла, а тут такое и
толпой...
Обернувшись, я нахохлилась:
– Иди... в конференц-зал. Тебя там
заждались поди.
– Успеется, – Гоша с любопытством
наблюдал за моими беспокойными поёживаниями. – Расслабься,
тараканов больше не будет. Хотя за окно... добавил бы.
– Сам виноват! – вспылила я.
– В чем же?
– Ты скотина и засранец!
– Это не повод и не аргумент.
– Это причина и следствие! Меньше
нужно было о ерунде болтать, и больше – говорить о важном!
– О том, что я наблюдатель? – спросил
он прозорливо. – Но ведьмам и наблюдателям встречаться не
возбраняется.
– Но месяц – это срок, чтобы
рассказать о таком крошечном и незначительном факте, верно? –
съязвила я угрюмо.
– И ты бы сразу сбежала.
– Невелика потеря, – я фыркнула и
прищурилась: – Или велика? Племянница Верховной, как-никак. Она
потому тебя терпела со всех сторон, пока ты копался в наших
тайнах?
...а мне тётя Фиса лишь назидательно
указала после «окна», что смотреть по сторонам, думать и замечать
очевидное полезно. Урок на будущее.
– Не вали с больной головы на
здоровую, – Гоша поморщился. – Я тебя не использовал. Почти.
– Отличное уточнение, – я едко
кивнула. – А теперь проваливай к лешему. У меня такси скоро.
– А я тута, Уш, – прошелестело из
кустов.
Я обернулась и опустила взгляд. Лешак
из центрального парка смотрел на меня, не мигая. И раздражение как
рукой сняло. Я присела на корточки, уравнивая разницу в росте, а
лешак протянул мне осенний букет – красные веточки рябины и крупные
золотые листья клёна.
– Уша, я ушёл, – он боязливо
покосился на рослого наблюдателя и робко улыбнулся: – Прощаться с
тобой. Страшно тута.
Он походил на мшистую корягу, на
«коре»-личике тревожно горели угольки глаз.
– Чего ты боишься, Шуш? – спросила я
осторожно.
– Всего, – он развел руками-веточками
и повторил: – Прощаться.