Жилище верховного жреца только с первого взгляда казалось
простеньким, на деле же таило немало важных мелочей. Вот, например,
медвежья шкура, на которой шепчутся о чем-то Ванесса и Гиацинто.
Откуда она? Куплена? Но ничего подобного в Вирту никогда не
продавалось. Значит, в соседнем Дируоне? Неужели Фабиано или
Гиацинто специально ездили в такую даль, чтобы купить дорогущее
украшение для дома? Лизу передернуло от мысли, чтобы сидеть рядом с
любимым человеком на шкуре мертвого зверя. А эти – ничего, сидят,
смотрят друг на друга, шепчутся.
Или камин. О, нет, не печь, как во всех остальных домах.
Совершенно ясно, что здесь не готовят. Значит, в соседнем помещении
– кухня. Камин облицован декоративными плитками. Откуда взялся
мастер, что делал этот камин? Его надо было найти, привезти сюда…
Лиза вспомнила монетки, которые утром бросила в шапку Ламберто, и
снова содрогнулась.
На стенах висят картины в массивных золоченых рамах. Сплошь
диоугодные сюжеты, да… Но где, скажите на милость, взять такие
картины? На рынке их не продают. В церкви – подавно. Или золотое
блюдо, под которым скрестились две сабли? Или это кресло, в котором
так уютно сидится? Лиза покачалась, наслаждаясь мягким
перекатыванием полозьев. У многих ли в доме есть такое кресло? Лиза
ни разу не видела. Знала лишь из сказок, что бывает такое –
кресло-качалка.
Вывернув голову, Лиза увидела две двери, ведущие из этой
комнаты, очевидно, общей. Одна, должно быть, в кухню, другая… Куда?
К другим комнатам? А может, в кладовую? Посмотреть бы, что в
кладовой у жреца…
Послышался зевок, Лиза посмотрела на Гиацинто. Тот повалился на
спину и ожесточенно тер глаза.
– Нет, я уже не могу, – сказал он. – Вы как хотите, а я – спать.
Сестра Руффини, если вам что-то понадобится, обратитесь к моей
дражайшей супруге.
– Эй! – Недовольная Ванесса хлопнула его по колену. – Я что, уже
тебе надоела?
– Вовсе нет, – вздохнул Гиацинто. – Скорее наоборот. Ты пленила
мне сердце и разум, и всем существом своим влекусь я к тебе, моя
возлюбленная. Но еще три месяца не дозволено мне будет обладать
тобою всецело и безраздельно. И устал я бороться со страшным
искушением Диаскола, ибо я слаб и грешен. Позволь же мне забыться
сном, в котором видеть я буду лишь тебя, но хотя бы восстановлю
силы, чтобы… Потом… В ладушки…