– Луча́но Альберта́цци отменил заказ? – вздохнула Энрика.
Отец – преждевременно поседевший мужчина с добрыми и чуть
хитрыми глазами – уселся на заправленную кровать Энрики.
– В любой другой день я бы сказал – «да». Но сегодня скажу
иначе: ты выбрала свой путь давным-давно, и я слишком хорошо тебя
знаю, чтобы допустить, будто ты с него сойдешь. За право идти этой
дорогой придется сражаться. А у каждого воина должно быть оружие. –
Герла́ндо Маззарини отщелкнул застежки и открыл кофр. – Вот твое
оружие, Энрика. И, поверь, это – не просто лучшее мое творение. Это
– совершенство.
Энрика приблизилась к кровати, наклонилась над кофром,
рассматривая блестящую лакированной древесиной скрипку. Безупречно
симметричные эфы вдруг исказились, превратились в бесформенные
провалы, и Энрика поспешила осушить слезы все тем же шарфом.
– Не надо! – Мама приобняла дочку за плечи. – Не смей рыдать в
свой день рождения, Рика. Уже завтра все у нас будет прекрасно.
Правда ведь?
Кивнула, не в силах сказать ни слова. Обняла мать, затем – отца
и опять замерла, рассматривая притаившееся в кофре волшебство.
– Он отменил заказ, когда я только получил материалы, – спокойно
говорит отец, стоя рядом. – Так что я не думал о нем, пока работал.
Я думал о тебе и старался успеть. Она твоя, Энрика. Давай, подари
миру немножко музыки!
Улыбка, сперва горькая, но тут же – озорная, осветила лицо
девушки.
– Сегодня ведь – конец поста, правильно?
Мать и отец молча склонили головы.
***
Каждая ступенька поскрипывает по-особому. В те дни, когда еще
музыка переполняла мир, Энрика поспорила с отцом, что узнает любую
из пятнадцати по звуку. Она сидела, отвернувшись, с завязанными
глазами, в музыкальном классе, а он наступал тихонько на ступеньки,
прыгал на них, топал ногой. «Пятая! – кричала Энрика, уловив только
ей заметное различие. – Седьмая! Первая и третья одновременно, не
обманешь!»
Она ни разу не ошиблась, даже не задумалась. Не было в мире двух
одинаковых звуков, и каждый из них Энрика считала своим другом.
Сейчас, сбегая на первый этаж, она заставила лестницу разразиться
неудержимым аллегро. Лестница – единственный музыкальный
инструмент, на котором она могла «играть» последние три месяца
строгого поста, больше напоминавшего траур. Но теперь, наконец, все
изменится.