На всякий случай Энрика толкнула дверь в классную комнату.
Пусто. Сквозь закрытые ставни проникают тонкие лучики, в которых
вальсируют пылинки. Никто не ждал окончания поста, как Энрика.
Никто не хотел поскорее коснуться клавиш фортепиано, провести
смычком по струнам.
«Захотят! – твердо сказала себе Энрика. – Обязательно
захотят!»
Потянулась было за шалью, но махнула рукой. Музыка согреет!
Дверь, открываясь, очистила от снега полукруг на крыльце. Энрика
встала на подмерзшие доски, снова глубоко вдохнула морозный воздух
и вскинула скрипку. Свое единственное оружие, но зато – самое
лучшее.
Смычок коснулся струны, и первый звук, тоскливый и протяжный,
разнесся над пустующей пока улицей. Захлопали крылья – с крыши дома
напротив снялись несколько ворон и полетели в сторону церкви, будто
спеша наябедничать. А вслед им понеслась стремительная и радостная
мелодия, каждая нотка в которой кричала: «Я жива!»
Мгновение – чтобы вспомнить ощущение инструмента. Еще миг –
привыкнуть к новой скрипке, своенравной и непокладистой. А потом –
все исчезло. И скрипка, и смычок, и пальцы, скользящие по струнам,
и снег, и холод, и улица, на которую постепенно выходят
заинтересованные люди. Энрика растворилась в музыке, позволила ей
вырваться из самого сердца и затопить мир. Позабылось все то, из-за
чего во всю ночь не сомкнула глаз: и пустующий месяцами музыкальный
класс, и получившие расчет работники отцовской мастерской, и
огромные долги, и вкрадчивые намеки Фабиа́но Мотто́лы, что надо бы
освободить дом, за который семья Маззарини больше не может платить
в городскую казну.
Музыка унесла и страхи, и сомнения, и оторопь перед тем, что
сегодня должно произойти. Новогоднее чудо – Энрика перестанет быть
Маззарини, покинет семью, чтобы спасти ее от краха. Целая жизнь
закончится сегодня, а завтра – завтра начнется новая.
Но сейчас Энрика не думала о прошлом, настоящем и будущем.
Сейчас жила только музыка – пронзительная, быстрая, безумная и
веселая, разбивающая надоевшую тишину, заставляющая каждую снежинку
звенеть в резонанс, ветер – подпевать, а сердца – отбивать такт.
Ради этих минут забвения Энрика могла вытерпеть все, что
угодно.
***
– Эй, хозяин! – Рокко Алгиси постучал ногой по порогу. –
Плесни-ка пенного, чтоб Дио в сердце снизошел!
Ламбе́рто Манни́ни, младший жрец Дио, побежал к посетителю по
проходу, смешно задирая полы рясы.