– Ты что? Ты что?! – шипел он, выпучив глаза. – Это же церковь,
безумец! Тут люди…
– Что, уже? – Рокко зевнул и окинул взглядом пустующий зал.
Впрочем, не совсем пустующий – один человек там все же сидел. И,
хотя он сгорбился, будто стараясь стать незаметным, хотя ставни еще
закрыты, и церковь тонет во мраке, разгоняемом лишь парой свечей,
невозможно не узнать монументальную фигуру Нильса А́льтермана,
командира карабинеров и городского палача.
– Вообрази себе, – сказал Ламберто, забрав у Рокко оплетенную
бутыль. – Ты принес порошок?
– А было надо? – Рокко насмешливо сверкнул на жреца карими
глазами. – Неужто еще дуры найдутся?
– Найдутся! – заверил его Ламберто и тут же спохватился: – И не
дуры, а возлюбленные Дио!
– Бедный Дио, – покачал головой Рокко. – Нормальных девок быстро
разбирают, а ему – одни воблы плоские. Неудивительно, что он так
нас всех ненавидит. Ладно, хватит языком трепать. Наливай, да я
пошел. Дел невпроворот сегодня.
Ламберто, ворча себе под нос, удалился в пареклесий, а Рокко,
сложив руки, прислонился к косяку. Проходить дальше порога не
хотел. Не столько потому, что у колдунов свои отношения с Дио,
сколько из-за Фабиано Моттолы, старшего жреца. Церковь, казалось,
насквозь провоняла смрадом его гнилого сердца.
Скучающий взгляд Рокко отвлекся от все еще неподвижного Нильса
(может, уснул вовсе? Что, в конце концов, позабыл в такую рань в
церкви туповатый солдафон?) и задержался на кафедре, установленной
посреди алтаря. Ну да, Моттола сегодня будет вещать, окончательно
портить прихожанам настроение рассказами о вечных муках. Вот бывают
же люди – сами не живут и другим не дают. Скорей бы уж его хворь
какая одолела! Да нет, хранит Дио для какой-то надобности.
А вот и сам Дио, на огромной фреске за алтарем. Лица не
разглядеть – темно. Но белые одежды и зеленеющие вокруг сады –
вполне различимы. Рокко поднес пальцы правой руки ко лбу и чуть
склонил голову, без всякого раболепия выказывая должную степень
уважения тому, кто создал мир и непрестанно о нем заботится.
– Вот! – Вернувшийся Ламберто всучил Рокко бутылку. – А порошок
принеси. Старший будет сильно недоволен, если, придя, обнаружит,
что не все готово.
– Отшлепает тебя? – спросил Рокко. – Любит он это дело, а?
Побагровевший жрец воздел кулаки, не то готовясь кинуться в
драку, не то насылая безмолвные проклятия. Рокко угостил его
напоследок еще одной усмешкой и вышел из церкви.