Что-то грубо бьет в меня в левый бок, отшвыривая в правый
боковой туннель. Успеваю заметить, что врезавшаяся в меня точка
имеет желтый цвет, как свет в боковом туннеле гаснет, а что-то
тяжелое и мокрое бьет меня по лицу.
* * *
— Очнулся, ку-дар, отребье грязного кварка, давай, вставай
ку-дар, работа сама себя не сделает. — Что-то мокрое льется мне на
лицо, я моргаю и открываю глаза. Первое, что бросается в глаза —
бескрайнее синее небо с двумя солнцами рядом друг с другом. Оба
светила слепят глаза, мгновение лишая меня зрения. С трудом
поворачиваю голову набок и упираюсь взглядом в облезлые башмаки из
грубой кожи, увенчанные грубой металлической пряжкой. Одна нога
срывается с места и бьет меня по ребрам, вырывая из груди хриплый
стон.
— Чувствуешь боль, значит не отправился к Азруму, даже ему не
нужен такой ку-дар. — Голос говорящего, грубый и хриплый, больно
врывается в мозг, заставляя внутренне съежиться. Упираясь руками о
траву — откуда трава в больничной палате возникает мысль в голове —
я с трудом переворачиваюсь на живот и начинаю подниматься. Мне не
удается сдержать удивленного возгласа, когда моему взгляду
открывается картина происходящего. Я нахожусь у реки, напротив меня
стоит мужчина лет сорока пяти, с окладистой бородой. Его сальные
волосы спадают на глаза, а маленькие злые глазки буравят меня
насквозь. Одет мой визави в грубую шерстяную рубаху с заплатами,
свободные штаны из грубой ткани перехвачены широким красным поясом,
за которым торчит внушительного размера нож.
Но не киношный образ мужчины заставил меня вскрикнуть от
удивления: я нахожусь у реки, и вокруг меня буйство зелени. Зеленая
трава, листья деревьев, кустарники. Пара десятков странного вида
коров, у которых гипертрофирована грудная клетка, пасутся метрах в
сорока от меня. Переведя взгляд направо, в полукилометре замечаю
село или деревню.
— Слушай меня, ку-дар, еще раз появишься вблизи моих «даха»,
отправлю тебя к Азруму. А сейчас, пошел прочь, и не смей
приближаться к даха, они от твоего вида теряют молоко.
Мужчина разворачивает меня кругом и мощным пинком под зад
придает нужное направление и ускорение. Только сейчас обращаю
внимание, что мне примерно такие же холщовые штаны, заканчивающиеся
чуть ниже колен, а на ногах нет обуви. Отойдя от злого мужчины на
метров сто, останавливаюсь, понимая, что след, оставляемый моей
босой ногой, не может быть моим. Это минимум сорок пятый размер, а
всегда носил сорок первый. Смотрю на свои руки напоминающие
совковую лопату, бугристые предплечья и начинаю осознавать, что это
не я.