Но почему я видел свою смерть, и что за туннель, по которому я
летел? Да ты просто нарик, вот и привиделось, — мой внутренний
голос сегодня был на высоте. Предупреди он меня о сосульке, не
пришлось бы блуждать по виртуальным мирам из калейдоскопа
прочитанной фантастики. Сам ты обдолбыш, — отмахиваюсь я от
назойливого собеседника в своей голове.
Нужно заснуть, тогда проснусь в палате«, — недолго думая, ложусь
на траву свернувшись калачиком. Два солнца на небе меня уже не
удивляют, во мне, наверное, столько обезболивающего, что даже три
члена в штанах мне показались бы нормой.
Когда я проснулся, одно солнце висело над горизонтом, а второе
все еще стояло в зените, заметно потускнев. Пустой желудок и
кишечник отозвался неприятным урчанием. Мир хоть и виртуальный, а
голод я ощущаю реальный. И сколько мне или моему сознанию блуждать
по этим странным местам, пока врачи вытащат меня из комы?
Поднявшись на ноги, замечаю, что стадо мутантных коров и мужик с
красным кушаком исчезли. Придется идти в село, может, мне там
повезет, и я, съев иллюзорную пищу, уберу гнетущее чувство
голода.
Небольшая группа ребятишек в возрасте шести-семи лет попадется
навстречу, когда до ближайшего дома с покосившимися плетнем
остаётся около пятидесяти метров.
— Ку-дар, ку-дар, — скандирует дети, швыряя в меня комья сухой
земли. Я прикрываюсь руками, удивляясь смелости ребятни: рядом со
мной они кажутся лилипутами. Но ни один из них не убегает, даже
когда я приближаюсь вплотную. Схватив ближайшего пацаненка шести
лет за руку, я грозно спрашиваю:
— Ты почему бросаешь в меня землю? Сейчас уши тебе оторву.
— Не оторвешь, — громко отвечает мальчуган, пытаясь вырваться, —
ты ку-дар. Мой папа говорит, что ты бесполезный кусок дерьма.
«— А кто твой папа», — спрашиваю у дерзкой сопли.
— Мой папа даха-нир, он тебя сегодня хорошо угостил ножом.
При упоминании слова «даха-нир» моментально всплывает образ
бородатого мужчины, кричащего про отсутствие молока у своих «даха»
при виде меня. Только сейчас чувствую боль в голове, второй рукой
ощупывая голову. Натыкаюсь на огромную шишку в теменной области с
застывшей коркой крови. Словно в замедленном кино прокручиваю назад
события, вспоминая, как на меня лилось что-то влажное. Вода?
Но в руках мужчины не было емкости с водой. Секунду спустя из
глубоких уголков памяти выплывает картина, на которую тогда не
обратил внимания: мужчина заправлял мотню своих штанов, завязывая
тесемки. Какова моча на вкус, — ехидно поинтересовался голос в моей
голове. Но я не обратил на него внимания, чувствуя, как клокочет
внутри меня обида, заставляя забыть, что все вокруг — порождение
моего медикаментозного сна или, скорее, моей комы.