— Я люблю тебя, Желток, — голос Камиссы звучал печально, — мне
исполнилось всего восемнадцать сезонов, когда меня выдали замуж. Я
была несчастна... муж не обращал на меня внимания, только
периодически приходил ночью и вел себя как кварк-«берш». После его
смерти меня обложили люди, требующие вернуть их долги. Мне пришлось
вникать в торговлю, выяснять, чем отличается мера дерева от меры
мяса, как лучше хранить и перевозить продукты. Из какой стали
покупать оружие, а какая сталь быстро ржавеет. Четыре сезона я
отдавала долги мужа, потом начала богатеть, сегодня меня называют
богатой, самой богатой в Даре-Ач. Но зачем мне все это, если завтра
тебя убьют? Каждую ночь, что ты проводишь в своей школе, я плачу.
Плачу, думая о тебе. Как мне жить, если только с тобой я поняла,
что значит женщина, что значит быть счастливой?
— Камисса, — перебил девушку, — я не собираюсь завтра
умирать.
На секунду глаза Камиссы загорелись:
— Ты обладаешь даром Сирда? Ты скрытый «сен-ар»?
— Нет, не обладаю даром сирда, и не скрытый «сен-ар». Но я скажу
тебе так, моя родная. У одного человека спросили: в чем сила, брат?
И знаешь, что он ответил?
— Что? Это был Сирдарий? — Камисса подалась вперед.
— Он ответил: сила в правде, брат! и нет, это не Сирдарий, я
его, скорее, назвал бы человеком с большой буквы! Так вот, Камисса,
правда на моей стороне, как и любовь самой красивой женщины
Гардо-Ач!
— Только Гардо-Ач? — В Камиссе проснулась настоящая женщина.
— Во всем Сирдахе! И завтра, я выиграю этот бой, потому что мне
есть ради кого его выигрывать, потому что я дал себе слово, которое
нужно исполнить, потому что сила в правде!
Я отпил немного вина из серебряного кубка и хищно посмотрел на
свою женщину:
— А сейчас у нас есть время до утра, не знаешь, чем лучше
заняться?
Чем заняться, Камисса знала. Изголодавшаяся по мужской ласке
женщина, словно старалась налюбиться впрок и надолго, с каждым
разом проявляя чудеса изобретательности. У меня даже проскочила
мысль, смогу ли я завтра двигаться быстро, но быстро отмел
пораженческие сомнения.
Утром, когда я добежал до школы, первая четверть сирда была на
исходе. Камисса плакала, обнимала ноги, уговаривая остаться.
Наступил момент, когда я чуть не смалодушничал. Еще во время нашего
путешествия из Даре-Ач в Гардо-Ач я заметил в себе способность
ускоряться на небольшой промежуток времени. После того случая
несколько раз ночью, выйдя на тренировку в школе, пробовал
ускориться. Получалась очень интересная картина, словно время
вокруг меня становилось тягучим. Долго работать в таком ритме не
мог, максимум около полминуты. Именно этим я и собирался
воспользоваться в бою, чтобы добиться победы.