— Джал, ты готов умереть? — прокричал я, перекрывая шум
моросящего дождя и неистовство толпы. Бородач оскалился, отпуская
оскорбления в мой адрес. А вот это ты зря, ты ведь не держал свечку
для моей матери и кварка, чтобы так утверждать.
Выставив саблю так, как видел в фильмах про самураев, я ринулся
вперед, пробуксовывая в мокром песке. Джал тоже побежал в атаку.
Клинки выбил сноп искр, при второй атаке Джал умудрился поставить
мне подсечку. Я грохнулся лицом вниз и мгновенно перекатился, успев
уйти от рубящего удара сверху. Еще три удара пришлись рядом с
головой: бородач просто не давал мне подняться, нанося частые и
неточные удары. Докатившись до веревки, что ограждала ринг, я успел
подставить саблю, но удар Джала выбил ее из рук, оставив меня
безоружным. Время словно остановилось: я лежал на спине, а стоящий
надо мной противник уже начинал рубящее движение. Прижатый с одной
стороны к веревке, а с другой стороны ограниченный ногой Джала, я
лежал, как тушка свиньи на разделочном столике.
— Сила в правде, брат, — донесся голос моей любимой женщины.
Словно ошпаренный кипятком, я рванулся вверх, обхватывая Джала за
талию одной рукой, а второй перехватывая его правую руку у плеча.
Мне удалось отвести удар и даже отбросить бородача в сторону. Моя
сабля лежала в трех метрах, кувырком перевернувшись через голову, я
подхватил ее и, поднявшись на ноги, огляделся.
Сбросив с себя плащ из грубой ткани, Камисса стояла в пяти
метрах от ринга, промокая под дождем. В ее глазах плескалось
столько боли и надежды, что я понял: с моей смертью умрет и
она.
— Ку-дар! — взревел Джал, бросаясь в атаку. Такого ускорения за
собой я раньше не достигал: парируя удары Джала, успевал заметить
охреневшего Тенкора, беснующуюся толпу и даже отдельные капли
дождя, летящие, словно в замедленном кино. Джал выдохся, он уже
практически не мог стоять прямо.
— Моя очередь, не возражаешь?
Не дожидаясь ответа, перешел в атаку. Порхать как бабочка,
жалить как пчела, — вспомнилось выражение великого боксера. За пару
секунд я нанес с десяток ударов, половину из которых Джал просто не
успел отбить. Завершающим аккордом сделал сильный рубящий удар в
основание шеи: клинок прорубил половину шеи и застрял. Падающий
Джал вырвал из моих рук саблю и опрокинул меня на себя. Что-то
теплое било меня в лицо, как в первый раз, когда я очнулся в
Сирдахе. Надеюсь, это не моча, — мелькнула последняя мысль, прежде
чем опустилась тьма.