— Поздравляю, ты становишься известна
как скандалистка и хулиганка, — усмехнулся я. — За Морозова не
беспокойся, если что, твое наказание я возьму на себя. Действуй
согласно плану. Что с Николасом?
— Боюсь, этот идиот опять влипнет в
неприятности, — погрустнела Екатерина. — Я видела его в компании
старшаков, и счастливым он ни разу не выглядел. Скорее всего,
прибьется ко мне завтра, за несколько часов до вечера. Ненавижу,
когда мужики ведут себя как бабы.
— Радуйся, что ты сама не баба, —
хмыкнул я и, поймав на себе удивлённый взгляд, объяснился. — Ты как
минимум женщина. Миледи и рыцарь. А бабы — это которые коров
доят.
— Ясно, — стараясь сохранять
невозмутимость, ответила Пожарская, но, кажется, ей мои слова
пришлись по душе. Не собирался если честно, и без нее проблем
хватает.
Выгнав последнюю посетительницу, я
наконец сел за книги. Дорвался. Время было глубоко за полночь,
когда я наконец пригасил свет волшебной лампы, отодвинув
голубоватый кристалл от источника с пентаграммой. Прочел все, что
было отмечено, сам выделил несколько мест и пришел к одному
неутешительному выводу: Магией души в этом мире никто по-настоящему
не занимался, а я ее напрочь забыл.
Но нашелся и один положительный
момент, какой бы ритуал ни проводился, я знал отличное место силы,
подготовленное задолго до моего появления в этом мире. Пентаграмма
в катакомбах академии — в зеркальном зале. В прошлый раз я слишком
спешил ее покинуть и, возможно, только из-за этого не обратил
внимания на плетение заклятья, оставленного в веках.
Однако у меня появилась почти
гениальная идея, как разобраться с процедурой объединения души. И
ни книги, ни древние знания мне для этого не нужны. Только конверт
с императорской гравировкой, лист и чернила.
Проскользнув по темным коридорам
академии я сумел остаться незамеченным. Избавился от всех своих
следов и, добравшись до двери казначея, подсунул конверт под дверь.
Несмотря на глубокую ночь, вскоре с той стороны зажегся свет, и
спустя всего несколько секунд створка распахнулась. Ганс
настороженно посмотрел по сторонам, а затем медленно и совершенно
бесшумно закрылся.
Я выждал десяток минут, стоя в нише
между колоннами. Прикрывался иллюзорной тенью, и это помогло дважды
ускользнуть от чужих взглядов. Судя по звукам в комнате, казначей
тоже долго выдержать не смог, вскоре раздался шелест бумаги и
громкое перекладывание книг. Кажется, сработало, а ведь в письме
было всего несколько слов: