Караван начал входить в поворот очередной петли, закладываемой
руслом. Послышались громкие и отрывистые приказы капитана. Команды
дощаников поспешили на свои посты с шестами наперевес. Вид пожарища
напрочь отбил леность, зато возбудил желание побыстрее оказаться на
Псковской земле. И каравану лучше бы избегать стремнины.
Вскоре вошли в Узу, и широкое речное русло сменилось узким. Не
сравниться Узе с Шелонью. Построенный между нею и Черехой канал и
то куда более полноводен. Впрочем, это не имеет никакого значения.
Конечно, большим судам с серьезной осадкой тут делать нечего, но в
остальном река служит транспортной артерией весь период
навигации.
Успели пройти с версту, когда справа затрещали кусты, и на берег
выбежало сразу десятка два человек. Уже окончательно рассвело, а
потому беженцев распознали сразу. Вот только одежда на них
подранная да в копоти. Кто-то в окровавленных повязках. И у всех на
лицах тоска, надежда и мольба одновременно. До суши рукой подать, а
потому видно все совершенно отчетливо.
— Елизар, Добрыня! — подойдя к борту, окликнул Александр.
Вид решительный, взгляд злой. Видно, что мается от бессилия.
Сжимает свой карабин, оглаживает патронташи на груди и пистоли на
поясе. Но ничего не предпринимает. И не предпримет. Инициатива
среди лешаков приветствуется, но только разумная. За глупость же
можно и головой поплатиться. А что горше всего, так и честным
именем.
Редькин отвернулся, чтобы проследовать на нос и переговорить с
взводным, вышедшим на корму. Встретился взглядом с девицей Ольгой.
Сам не зная, отчего, виновато улыбнулся уголками губ, легонько
пожал понурыми плечами и едва заметно вздохнул, выражая сожаление
по поводу собственного бездействия. И получил ожидаемо
презрительный взгляд.
— Десятник, началось. Сейчас народу прибавится. Поворачивайтесь,
принять надо всех, — приказал взводный.
— Слушаюсь, господин сержант! — Коль скоро к нему по званию, то
и он вполне официально.
Тем временем на «Бобре» началась суета. Десяток Александра все
время находился при караване. А вот второй и третий пребывали в
разгоне, меняя друг друга на берегу и оповещая народ об эвакуации.
Ну и отдыхая попеременно. Вот только кончился отдых у бойцов
Митрофана. Настал самый ответственный момент.
Лешаки сдернули с картечниц парусиновые пологи. Тускло блеснули
вороненые стволы с ребристыми радиаторами. Сыто лязгнули замки,
принимая латунные гильзы с зарядами. И до этого вполне себе мирный
пароходик вдруг превратился в хищника, ощетинившегося четырьмя
грозными стволами.