Несмотря на весьма скромные размеры, скорострельность у этих
пушечек просто запредельная. Порядка пятнадцати выстрелов в минуту,
а это полторы тысячи пулевых картечин. Ничего подобного в мире нет.
Даже самые скорострельные шведские пушки могли дать всего шесть
выстрелов. И при этом по весу и размерам они схожи.
— Как на нас вышли? — встречая перепуганных беглецов, спросил
Редькин.
— Так ребяток увидели. Сказали, что они лешаки псковские, и
велели сюда идти. Мол, тут подберут, — ответил дюжий мужик с
окровавленной повязкой на левой руке.
— Вот и ладно. Устраивайтесь. Федор! — позвал Александр.
— Я, господин десятник, — отозвался один из бойцов.
— Накорми их. Чай, всю ночь маялись.
— Слушаюсь.
— Слышь, мил человек, коли лешаки, стало быть, боярина Карпова
людишками будете? — остановил Редькина раненный мужик.
— Мы не людишки его, — возразил Александр, — а дружинники.
Разницу узри.
— Ага. Узрел, — легко и возбужденно согласился мужик. — Так а
где же его остальная дружина? Я так разумею, сюда уже движется?
При этих словах не только новоприбывшие, но и остальные
устремили на Редькина внимательные взгляды. Вот же. Ведь говорил
уже. Но нет. Глядят, словно что новое хотят услышать.
— Не придет дружина боярина.
— Это как же так-то? — удивился мужик. — Завсегда Псков к
Новгороду на помощь поспешал.
— Я уже устал на этот вопрос отвечать. Эвон других поспрашивай,
ответят. Не захочешь с нами в Псков идти, дело твое. Накормить
накормим, а там — вот тебе бог, а вот порог.
Пройдя более ста верст по Шелони, за сутки подобрали неполные
три сотни. Двадцать пять верст по Узе, и за пять часов число
беженцев возросло до тысячи. На дощаниках уже мест почти не
оставалось, и целая вереница из пары десятков разномастных лодок
набралась.
Первый шлюз миновали без проблем. Если только не считать того,
что, проведя два дощаника, пароход возвращался и цеплял вторую
пару. Лодчонки проходили, уже набиваясь в свободное пространство.
Но ничего так. За час управились.
Жители деревеньки при шлюзе даже не стали артачиться. Едва
рассмотрели беженцев да перекинулись с ними парой слов, как тут же
поспешили вязать узлы. Н-да. Русский человек — он такой.
Замучаешься его корчевать с насиженного места. Но если он осознает
необходимость, то сам подорвется, да с такой легкостью, что поди
поспей за ним.