— Все хорошо, Цветик. — Она погладила меня по голове. —
Ты быстро привыкнешь. Погоди, еще возвращаться не захочешь, скажешь, что дома
скучно, а там настоящая жизнь.
Какая она, настоящая жизнь? Здесь у меня была настоящая
жизнь. Можно взобраться на старый дуб, с верхушки которого видны холмы на
границе наших земель. Можно скакать по полям наперегонки с Риком или на спор
сигануть в море со скалы. Можно сидеть на дне оврага и наблюдать, как на
большом плоском камне греется семья ужей. А там, за морем?
— Учеба, подруги, балы, кавалеры, — улыбнулась мама,
словно прочитав мои мысли.
Рик на миг изменился в лице. Можно подумать, он тут не
будет ни на кого засматриваться! Он ведь станет совсем взрослым через шесть
лет.
— Иди, — легонько подтолкнула меня мама. — Корабль в
самом деле не будет ждать. Я люблю тебя, доченька.
Я не удержалась, все-таки всхлипнула. Хорошо, что братья
не приехали, а то бы точно разревелась, если бы прощалась еще и с ними.
— Пойдемте, миледи. — Николас, старый слуга, вырастивший
еще моего отца, кивнул людям, и те потащили на борт сундук с моими вещами.
— Да, — прошептала я. Вздернула подбородок: я не буду
плакать!
Очень хотелось оглянуться, но я не стала: дурная примета.
Я ведь увижу их снова, правда, увижу?
***
Шесть лет спустя
— Вам письмо, миледи. — Николас держал в руках непривычно
толстый конверт.
Я вскочила — с пера на беловик диплома упала клякса. Да
плевать, перепишу. Четыре месяца не было писем из дома, я вся извелась.
Нет-нет, с родными все в порядке, просто в войну почта ходит из рук вон плохо.
Да, чумные повержены и гражданская война, по слухам, тоже закончилась, но когда
еще все наладится? Ивонна, вон, полгода ничего о своих не знала, а потом пришло
письмо, все живы. Вот и мои…
Я нахмурилась: герб на печати, закрывавшей конверт, был
незнакомый. Мне не писали чужие. Только родители, да Эдвард или Мартин время от
времени вспоминали, что у них есть сестра.
Когда я ломала печать, руки тряслись. Почерк тоже
оказался незнакомый — крупный, угловатый и очень разборчивый. Но все же в
первый миг мне показалось, что я что-то неправильно разобрала.
«Леди Роза, я взял на себя смелость вам написать на
правах старого друга вашего отца. Прежде всего, приношу глубочайшие
соболезнования: гибель лорда Беорна Эйдо — невосполнимая утрата для нас всех».