Здесь никто и никогда не говорит о
Сидде, не рассказывает баек о службе и не вспоминает погибших, хотя
мраморная доска с выбитыми на ней именами, по слухам расположенная
в часовне во внутреннем дворике здания клуба, содержится в
идеальной чистоте, и время от времени пополняется новыми именами.
«По слухам», потому как сам Дорвич в той часовне ни разу не был. А
при встрече с приходящим для отправления службы викарием лишь сухо
раскланивается с бывшим уоррент-сержантом Восемнадцатого пехотного
полка, и тот отвечает ему с такой же молчаливой холодностью. Разве
что иногда с уст викария срывается совсем не пастырское солёное
словцо в адрес почтенного доктора, но такое обычно бывает лишь
после того, как, отслужив в часовне, бывший уоррент пропускает
стаканчик-другой горячительного в буфете клуба.
Ужинает доктор Дорвич обычно дома, не
позже восьми вечера, после чего, если позволяет погода,
отправляется на прогулку, либо устраивается в гостиной у камина с
книгой, чаем и «вечной», никогда не выпиваемой до дна, рюмкой
«тернового» бальзама из запасов, пополняемых за счёт посылок из
имения.
Так было и сегодня, когда чтение
очередного произведения многословного
пикардийца[2] было прервано появлением
дворецкого Капса с сообщением о визите полиции.
- Доброго вечера, доктор, –
приведённый дворецким инспектор – одышливый, но весьма шустрый
толстячок с роскошными бакенбардами и располагающей физиономией
доброго дядюшки, решительно пересёк гостиную и, бросив
шляпу-котелок и перчатки на стол, остановился в двух шагах от
кресла, в котором сидел Дорвич, заставив того задрать голову, чтобы
взглянуть в лицо возвышающегося над ним гостя. Надо признать, иного
шанса заставить доктора смотреть на него снизу вверх у инспектора и
не было. Ввиду наследия хафлингов, проявившегося в нём нехарактерно
сильно для квартерона, ростом инспектор едва ли дотягивал до пяти
стоп, тогда как хозяин дома превосходил его более чем на голову в
самом прямом смысле этого выражения.
Впрочем, эта невежливость инспектора
полиции не произвела на хозяина дома никакого впечатления. Доктор
Дорвич вообще был снисходителен к чужим слабостям. А потому, в
ответ он лишь покачал головой и, бросив короткий взгляд на
заляпанные грязью ботинки и брюки гостя, указал ему на кресло
напротив.