Я обратился к другим прохожим, но господа отворачивались, а дамы
улыбались. Рабоче-крестьянского люда в этих местах почти не
наблюдалось, все больше феодалы и торговцы. Один парень, кажется,
купец, кинул мне монетку, сказав:
— Держи, малахольный, купи чего-нибудь радостного для живота
своего.
Разговаривали все прохожие странно и неразборчиво, приходилось
напрягать слух и мозги, чтобы понять их речи. Я так и не выяснил, в
каком году находился.
А потом я почувствовал, как кто-то легонько постучал мне по
спине. Я оглянулся и увидел перед собой городового. Видимо, он
вышел из той полосатой будки на углу улицы.
Росту блюститель правопорядка был немалого, на целую голову выше
меня. Лицо широкое, круглое, глазки маленькие, подозрительные.
— Давно за тобой наблюдаю, — сказал он. — Чего здесь
околачиваешься? Что за наряд странный на тебе?
Меня, конечно же, переполняла уверенность в том, что городовой и
все окружающее пространство — это просто мысленный эксперимент.
Поэтому я не стал церемониться и весело ответил:
— Я спрыгнул с луны и разыскиваю здесь собратьев по разуму. Вы
не видели их, они такие маленькие и зеленые?
Городовой удовлетворенно кивнул, словно подтвердились самые
смелые его предположения.
— Так и есть, слабоумный сбежал из лечебницы. Ну-ка, пойдем со
мной.
Он цепко схватил меня за рукав и прикрикнул:
— Пошли, быстро! Да не шали давай!
Ну что же, почему бы не начать знакомство с этой эпохой из
полицейского участка или что у них там сейчас за учреждения?
Надеюсь, не Тайных дел канцелярия, где подвесят на дыбу и будут
хлестать смоченным в соли хлыстом? Вроде бы это не петровское
время, а гораздо позже, когда официальные пытки при допросах уже
отменили. Причем сделали это совсем недавно, в царствование
просвещенной Екатерины Великой.
Таким образом, раздумывая о дальнейшем развитии событий, я шел,
влекомый городовым и по ходу дела осматривал старинный Петербург.
Полосатые будки стояли на каждом перекрестке. В них было круглое
смотровое отверстие, откуда выглядывали бдительные лики городовых.
Они одобрительно кивали коллеге, ведущему меня. Исходя из этого
наблюдения, я наконец догадался, что очутился в эпохе Павла I.
Насколько я помнил, сей государь был приверженцем прусского
образа жизни и восторгался Фридрихом Великим. Он ввел строжайшую
дисциплину во всем. Если приглядеться внимательно, нынешний
Петербург чем-то напоминал казарму. Помимо дам и господ, повсюду
шагали военные патрули в мундирах и при оружии. Люди двигались
скованно и поминутно оглядывались по сторонам. Если и смеялись, то
приглушенно.