Тем временем воины, рядовые и офицеры, прослышав о появлении
любимого военачальника, сбежались всем лагерем, чтобы поглядеть на
него и послушать речи. Суворов, как и всегда, называл многих солдат
по имени, даже рядовых и зачитывал по памяти выдержки из своей
«Науки побеждать»:
— Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится,
а штык не обмишулится. Пуля — дура, а штык — молодец! Береги пулю в
дуле! Трое наскочат — первого заколи, второго застрели, третьему
штыком карачун.
Заботясь о здоровье солдат, он сел на коня и проехал в войсковые
госпитали, проведать их состояние. По дороге он продолжал вправлять
офицерам мозги:
— Чисти желудок, коли засорился. Голод — лучшее лекарство. Кто
не бережет людей — офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору
палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет.
По дороге, завидев полковую кухню, Суворов слез с коня и отведал
солдатской каши, затем похвалил повара. Многие полки, помня его
любимую забаву, вставали плотной стеной, не пропуская командующего
через свои ряды. Только один молодой штабс-капитан, не знающий
порядков, распорядился пропустить генералиссимуса и Суворов сразу
разозлился.
— Это что такое, солдаты должны стоять, как крепость! Ни шагу
назад, только вперед! Этот немогузнайка эдак мне всю армию
разложит! Под арест его, быстро!
Адъютанты отобрали у бедолаги шпагу и повели было под караул, но
Суворов остановил их.
— Ты понял, почему тебя наказали? — спросил он.
Штабс-капитан, красный от стыда, высокий и курносый, кивнул, не
смея сказать и слова.
— Впредь не пропуская ни врага, ни друга через свои ряды, понял?
— продолжал воспитывать полководец. — А теперь иди и больше никогда
не отступай. Вперед! Не смеет никто пятиться, ни четверти шага
назад.
Проведав госпитали, князь заехал в подразделение
военно-инженерной службы в России, созданной по указу Павла I,
своеобразного прообраза стройбата. Пора было ехать дальше и Суворов
попрощался с солдатами, пообещав встретиться с ними в Оренбурге.
Войска кричали: «Ура!» и просили вести их куда угодно. При виде
такого энтузиазма Александр Васильевич прослезился.
Отъезжая, он приказал командующему корпусом отправляться в путь
как можно скорее. Частям предстоял долгий и трудный марш к
Оренбургу. По особому распоряжению императора для достижения
быстроты пехоту — невиданное дело! — перевозили на подводах. Для
этого свозили телеги и лошадей со всей округи.