В Кокандском ханстве обстановка оказалась хуже. До 1798 года там
правил Нарбута-бий, мудрый и умеренный государь. При нем ханство
процветало и было на подъеме. Два года назад бий скончался и
оставил престол своему сыну, Алиму. Тот, в противоположность своему
довольно-таки миролюбивому отцу, считает, что процветание
государства возможно только за счет экспансии. Он уже нацелился на
окружающие Коканд города, планируя поглотить Ташкентское
государство. С ним договориться будет гораздо сложнее.
Что касается Хивы, то тут купец имел вообще мало сведений.
Последние годы он почти не торговал с хивинцами. Знал только, что
сейчас царем там сидит некий Аваз-инак, в целом, довольно спокойный
владыка. К России относится вполне благосклонно. Хиву, кстати,
несколько лет назад посещал российский посланник майор
Бланкеннагель.
— Ныне он проживает в Лифляндии, император пожаловал ему там
имение, — сообщил Колесников. — Дослужился до генерал-майора, вышел
в отставку. Он, если угодно, может многое рассказать про Хиву.
Хива лежала несколько в стороне от прямого пути в Афганистан,
поэтому сведения о ней мы собирали меньше, чем о двух других
узбекских державах.
Сейчас, едя по дороге в Москву вместе с Суворовым, я освежал в
памяти эти сведения и обдумывал, как повернутся события, когда наш
корпус подступит к границам этих государств.
В Новгороде мы не останавливались, а помчались дальше мимо
Ильмень-озера. К полудню остановились перекусить на постоялом дворе
в Крестьцах. Возле заведения стояла карета со сломанными колесами и
это напомнило мне нашу встречу с Ольгой. Сердце снова защемило. А
затем я увидел девушку, выходящую со двора вместе с отцом, графом
Симоновым и замер на месте, как каменный истукан.
Я отвел глаза и собирался пройти мимо Ольги, предпочитая не
заметить их, но ее проклятый отец, конечно же, заметил
Суворова.
— Александр Васильевич, дорогой, вы тоже здесь? — закричал граф
обрадовано. — Какими судьбами?
Мне пришлось остановиться и выдавить из себя приятную улыбку.
Меньше всего на свете мне сейчас хотелось общаться с семейкой
Симоновых.
Между тем, Ольга тоже заметила Суворова, его блестящую свиту и,
в самом конце, меня. Лицо девушки нахмурилось, она сердито поджала
губы. Впрочем, обратив лицо к Суворову и другим офицерам, она тут
же мило улыбнулась, соблюдая правила приличия.