Следующей
мы заправили сотку белков. Все-таки под Белой Луной эти патроны
куда эффективнее. Там, где красная пуля «снежку», а именно так мы
называли тех воздушных псов, просто лапу ранит, белая пуля оторвёт
ее напрочь. Стихия уязвима к родственным боеприпасам. Хотя, если
честно, на людей лучше всего влияют именно красные.
– Хана
пацанам, – тоскливо произнес Контуженный, все так же стоя на
бруствере и глядя куда-то вдаль, – Эх, Луна вам станет приютом...
Ну и где эти чертовы ястребы?
Я не
увидел, но почувствовал, как к нам в окоп влетело еще одно тело.
Кто-то больно толкнул меня в спину, я чуть не протаранил лбом
ручку, но мне удалось удержать равновесие и тем более не сбить темп
стрельбы.
Я даже не
стал сразу оглядываться. В конце концов, настоящий противник пока
что только спереди, а неаккуратный сослуживец получит по морде
позже. Если я доживу, конечно.
– Господин
гвардии сержант, вас комбат к телефону, – доложился гость,
протягивая Контуженному какую-то трубку на длинном проводе,
уходящем к коробу на спине бойца.
Раньше
пользовались зелёными вещунами, но те артефакты не отличались
многоразовостью. Эти так называемые телефоны, говорят, можно
использовать вечно.
– Грозный у
аппарата, – тут же отозвался сержант, – Да, держимся. Пацаны на
триста сороков всё, наблюдаю красный дым. Всё, значит, всё!
Добрыня, сожрали их. Господин майор, вы… – Контуженный запнулся,
что-то выслушивая, потому упавшим голосом ответил, –
Есть.
Слова
«красный дым» резанули ухо не только мне. Даже полуоглохший
Сапронов переглянулся со мной, судорожно сглотнув. Отряд, которому
суждено пасть, должен из кожи вон вылезти, но подать о своём
поражении сигнал с помощью красной дымовой шашки…
Контуженный
повернулся к нам, с каменным лицом доставая из сержантской сумки
карту и протягивая связисту.
–
Записывайте! Удаление тысяча шестьсот, по карте, икс, пять… –
Контуженный чеканил в трубку цифры, не отрывая взгляда от того
направления, где полегли пацаны. А может, и не все ещё полегли,
ведь каждый солдат до последнего надеется…
Отчеканив
их координаты, будто это он отрабатывал по своим очередью, сержант
выдохнул в трубку:
– Добрыня,
только прошу… Пускай Баранов работает, иначе мы тут все поляжем, –
Контуженный вернул трубку связисту и, забрав у него карту, положил
её на ящик в окопе, – Храни, Незримая, наши души.