Богдан сел на лавку, как подрубленный, ноги сами подогнулись.
Крепко сделанная лавка жалобно скрипнула от внезапно навалившейся
тяжести. Богдан сейчас вроде и исхудал почитай вдвое против
прежнего, да только весу в нем было изрядно, потому как костяк
крупный. Сел, облокотился о стол и залился слезами, без рыданий,
молча, только плечи порой подрагивали.
– Ты прости меня, Добролюб, сам не ведаю, что творю. Разве ж я не
вижу, что и Горазда с того света едва вынули, и тебе досталось так,
что врагу не пожелаешь. Да только сердце разрывается. Когда детишек
малых хоронили, тоже душа стонала, но та боль ничто по сравнению с
этой… когда всех порешили… а Млада ведь тяжелая была.
– Знаю.
– И как мне быть, Добролюб? Что делать?
– Это решать тебе. А только жалеть себя любимого – не дело.
– А что же, к наковальне становиться?
– А хотя бы и так. Я вот для себя решил, что буду резать гульдов,
покуда сил моих хватит.
– И я с тобой, – вдруг спохватился Богдан. – Стрелять я обученный,
так что одного двоих спроважу на тот свет, а там и помереть
можно.
– А не нужен ты мне в бою с таким настроением, потому как я жить
хочу долго, очень долго – и так, чтобы гульдам каждый день моей
жизни в горесть был. Вот как я хочу жить, а не по дурному смерть
принять.
– Ну так, значит, так.
– Не пойдет, Богдан. Не держи обиду, но не боец ты.
– Так что же мне тогда остается? Пить? Или самому податься в
Гульдию?
– Неверно мыслишь.
– А как надо? Подскажи.
– Я хочу ватагу сбить и докучать гульдам. Но это дело простое. А
вот обеспечить ватагу всем потребным для боя – это вопрос куда
более серьезный. Вот где ты мне понадобишься, как никто
другой.
– Стало быть, к наковальне?
– Можно и так сказать. Будешь ковать нам оружие и всякое
снаряжение.
– Я ведь не оружейных дел мастер.
– Не беда. Не боги горшки обжигали, научишься. А уж тем оружием мы
постараемся кровушку аспидам пустить так, что озеро запрудить можно
будет.
В этот момент к столу подошла давешняя подавальщица и поставила
перед Богданом кувшин с вином и кружку, после чего удалилась.
Кузнец с вожделением посмотрел на кувшин и уже потянулся к нему,
когда вновь заговорил Виктор:
– Если мучит жажда, у меня еще квас остался, попей. Коли возьмешь
вино, считай – разговору не было. Я готов помочь, подсказать,
поддержать, но сопли утирать не стану. И жалости от меня не
жди.