– И
что это меняет? Одностороннее люблю никогда не станет чем-то большим, чем
проявление эгоизма. Любовь должна жить в обоих сердцах. А выпрашивать любовь
там, где ее нет, высшая мера унижения. Никогда не думал, что ты способна
унижаться, и теперь вижу, насколько ошибался.
Как же
жестоко, так жестоко, что мне кажется, я сойду с ума от боли и от того, что на
меня наваливается черная плита необратимости. Он мне что-то недоговаривает, и
все эти слова о любви…они прикрывают нечто другое. Оно витает в воздухе,
нагнетая атмосферу.
– Я… я
хочу ходить к нему и носить ему передачи, я хочу быть с ним до самого конца.
Наконец-то
говорю я и отодвигаю от себя пролитый чай. Я даже глоток сейчас не смогу
сделать. Мне кажется, у меня горло, как ободранный кусок мяса. Все эти дни я с
трудом могла что-то есть. Я вся превратилась в ожидание. Я ждала, что меня
позовут снова. Но мне никто не позвонил, и я сама больше не могла дозвониться
ни на один номер телефона.
– Нет.
Не выйдет.
Сказал,
как отрезал, и сам сделал глоток кипятка, потом поднес ко рту сигарету и
закурил. Впервые видела, как Гройсман курит. Мне казалось, что от него никогда
не пахло табаком.
– Я
уже три недели здесь, и вы обещали мне еще одну встречу.
Нагло
сказала и буквально протянула к нему в мольбе руки.
– НЕТ!
Это ты обещала мне уехать! Мы говорили об этом, и не один раз. Я сделал все,
как ты хотела, многим рискуя. Ты получила даже больше, чем могла рассчитывать.
– Я хочу
еще раз попасть в то агентство и…
– Тебя
не возьмут ни в одно агентство. Никто и никогда. Забудь. Тебе больше к нему не
попасть.
–
Почему?
В
отчаянии заламывая руки. Вот оно…черное, страшное наваливается, и перед глазами
начинает темнеть.
–
Потому что…потому что он уезжает.
–
Куда?
Хватаясь
за столешницу так, что сводит костяшки пальцев.
–
Уезжает далеко. Все. Мы больше ничего не можем для него сделать. Это
единственный шанс выжить.
Отрицательно
качаю головой, быстро-быстро, у меня вот-вот начнется истерика. Это же
невозможно. Это неправда то, что он говорит. Это не может быть правдой.
– Я не
верю… вы мне нарочно лжете!
– Я не
лгу. Мне незачем лгать. Он уезжает.
–
Куда…
– На
север…и никаких привилегий больше иметь не будет. Это конец, девочка. Ты должна
его забыть, должна смириться и уехать к своему сыну. Про тебя все должны
забыть. Исчезни, как он хотел и просил.