Едва мы вошли в ее квартиру, в голову ударил запах дорогих
французских духов и…какого-то раритета. Здесь было уютно, и в то же время
отдавало временем. Мебель с завитушками на ножках, тяжелые шторы, хрустальные
люстры на высоких потолках и белый рояль в гостиной.
– Пьер сказал, зачем отправил вас сюда?
– Нет.
– Ну да…не в его стиле сообщать женщине о своих намерениях.
Пьер…как интимно звучит его имя, произнесённое ею. Интимно и с
любовью. С трепетом.
– Снимите ваши ужасные туфли и оставьте возле двери. Тапочки в
шкафу у вешалки.
Она прошла грациозным шагом куда-то вглубь квартиры, а я поискала
тапки и, надев их, поторопилась за ней. Стало нудно, скучно и ужасно захотелось
сбежать. Зачем я здесь? Я хочу домой…к нему. Почему он не приехал и не сказал
мне об этой поездке?
– И…зачем я здесь?
– Хотя бы для того, чтобы научиться открывать рот, когда это нужно,
и уметь вовремя замолчать. А еще не опускаться до уровня слуг и не верещать на
улице, как истеричка. Ума не приложу, где он вас подобрал…но работы будет очень
много.
Она сняла тонкий шарфик, сложила на тумбу возле зеркала и поправила
свои невероятно красивые густые волосы. Он…отправил меня учиться у нее? Кто она
ему?
– Я не хочу. Я вас не знаю, и в мои планы не входило проводить
время с…вами…
– Вы не хотите? – она рассмеялась и с жалостью на меня посмотрела,
как будто всем своим видом говоря мне, что ее вынудили снизойти до меня.
Я судорожно глотнула воздух и попятилась назад к двери.
– Я могу вернуться к себе?
– Можете. Вас не заставляют здесь находиться.
– Тогда я, пожалуй, поеду обратно.
Она поднесла к губам тонкий мундштук и прикурила от изящной
зажигалки.
– Как пожелаете. Я говорила Пьеру, что эта затея может быть
неудачной.
Усмехается загадочно и презрительно. И я чувствую себя рядом с ней,
как та второсортная актрисулька чувствовала себя рядом с Джулией, когда та
играла на сцене.
Ну вот и хорошо. Вот и прекрасно.
Я снова надела свои туфли, натянула пальто.
– Тапки поставьте обратно в шкафчик!
Я смотрела на
грозовые тучи, сбившиеся в темно-сизые обрывки грязной ваты, нависшей над
старыми домами. Казалось, небеса вот-вот рухнут на землю. Мои давно уже
рухнули, и я не знаю, какими правдами или неправдами держусь, как выживаю. Мне
уже не верилось, что когда-то я была счастлива, улыбалась, смотрела на небо и
испытывала какие-либо эмоции кроме вот этих мрачно-давящих жутких ощущений, что
меня разрывает на куски.