— На заставу его, к коновалу.
Наблюдатель и еще один — в сопровождение. Оцепление пока не
снимать, остальные сюда, начинайте обыск.
Пересчитав всех живых, мертвых и
полумертвых (подраненный в руку несун пока был под вопросом),
обнаружили маленькую неувязку. Трое живых, считая раненного, семеро
мертвых. А где еще двое?
— Гриша?
Бумц!
— Где остальные!
Прокашлявшийся контрабандист с
готовностью доложил, мимоходом поглядывая на сапоги унтера:
— Они к себе по домам ушли, ночью
еще.
— Где живут, как зовут, чем
вооружены? Гриша?
— Я скажу!
Через полчаса стала окончательно ясна
официальная версия произошедшего. Поручик князь Агренев получил
сигнал о контрабанде от своего давнего агента, хуторянина Бирюка
(по документам Ольгерда Подзиньского) и выдвинулся на проверку.
Негодяи-контрабандисты, заподозрив неладное, застрелили
законопослушного хозяина дома и оказали отчаянное сопротивление.
Остальное — мелкие и ненужные подробности, которые никого не
интересовали: ни радостного Сергея Юрьевича Блинского, ни
довольного чиновника Таможенного департамента, ни жандарма
штаб-ротмистра Сурикова, прибывшего в тот же день на заставу.
Кстати, жандарм первым делом передал поклон от подполковника
Васильева и выразил надежду на самое тесное и плодотворное
сотрудничество.
— Ротмистр, скажите, а вы не
родственник художника Сурикова?
— Не имею чести. А кто это?
— Известный мастер. Впрочем, я могу и
ошибаться. Передайте подполковнику мои поздравления. Ну что,
приступим к делу?
Солдат интересовало другое: к
«броньке», выдержавшей прямое (на взгляд Александра, очень даже
касательное) попадание тупоносой винтовочной пули, выстроилась
целая очередь из желающих «пошшупать и опробовать на зуб». А уж
сколько разговоров было! Простой посланник Юлиуш тоже уехал, в
кампании с жандармом Суриковым. Уж так он упрашивал его отпустить,
так упрашивал. Да что там. Прямо требовал передать его в руки
полиции — в перерывах между писательскими трудами, попутно
зажевывая вчерашнюю кашу свежим хлебом и давясь обычным квасом. Ну,
отпустили, конечно. В тюрьму. Потому как грехов на «посланнике
мира» было, как блох на собаке. А поручик был ну такой недоверчивый
и так убедительно уговаривал, что поневоле приходилось описывать
все подробно и с именами.
Напоследок, когда неверящего такому
счастью Юлиуша уже сажали на лошадь, к нему подошел попрощаться
гостеприимный хозяин и громко поблагодарил за сотрудничество,
демонстративно не обращая внимание на пленных контрабандистов
неподалеку. Потом улыбнулся и добавил совсем тихо: