«А значит что? Остается всем и
каждому поведать о моей, гм, амнезии! И валить подальше от всех,
кто знал меня прежнего, подальше и побыстрее. Потому как я сегодня
не такой, как вчера — и сильно не такой».
От размышлений отвлекло сильное
желание посетить… сортир, как подсказала ново-старая память.
Блин!!! Ну просто день открытий, чтоб их! Тело заметно «тормозило»,
как будто передвигалось под водой. Шаркнув ногой под койкой, он тут
же выпнул наружу эмалированный тазик знакомой формы — утка
обыкновенная, медицинская.
«А жизнь-то, похоже, налаживается,
а?»
Глава 2
Отныне и навсегда он — князь Агренев,
Александр Яковлевич. После завершения торжеств по случаю окончания
славного Первого Павловского военного училища, расположенного в не
менее славном городе Санкт-Петербурге, он был найден без сознания
на полу рядом со своей койкой в казарме. Попытки привести в чувство
успеха не имели, и безвольную тушку «обессилевшего от эмоций» князя
на руках перенесли в лазарет училища, где он и провалялся пять
дней, пока не пришел в сознание. Товарищи по учебе уже разъехались
наслаждаться месячным отпуском, наставники большей частью тоже, на
освободившиеся койки выпускников уже (и с немалым энтузиазмом)
переселились довольные и счастливые бывшие первокурсники… перед тем
как отбыть на сборы в Красносельский летний лагерь. Сейчас начало
июня, и вообще, бедный он несчастный сиротинушка… Последнее
утверждение есть натуральный факт. Матушка умерла через три года
после его рождения, а отец преставился пять лет назад (но и до
этого не баловал вниманием единственного сына). Так что юнкер
Агренев всю свою сознательную жизнь жил и учился на казенном коште
— то бишь на полном государственном обеспечении. Ко всему еще имел
вполне заслуженную репутацию рохли и зубрилы,
вежливо-предупредительного с учителями и курсовыми офицерами, но
нелюдимого со сверстниками.
Все это удалось узнать из рассказов
ознательную жизнь появившейся «сиделки-говорилки», то есть Старшего
Лазаретного Служителя (только так и желательно все с большой
буквы), представившегося Николаем Исааковичем. Он читал для
развлечения (явно своего) нотации третий час подряд. У-у-у-у!!!
Когда «больной» уже решил было, все — умираю! — разговорчивого дядю
позвали. Но! Оказалось, что радоваться было рано. Стоя в дверном
проеме, Старший Лазаретный Садист… то есть, конечно же — Служитель,
просто раздавил своим обещанием вернуться поскорее, чтобы и дальше
развлекать князя интересной и поучительной беседой: