— Вы знаете, никто не заставлял его
стрелять в спины дозорным. В его доме обнаружили две берданки.
Думаете, он их купил? Забрать штатное оружие пограничника можно
только у мертвых солдат, и то — постараться надо.
— У вас странная логика, корнет.
Впрочем, я вас не осуждаю, и даже, возможно, в некоторых моментах
вы были правы. Но все же позвольте дать вам добрый совет. На
сколько я знаю, вами недовольны, да-с. Официально сделать, конечно,
ничего не выйдет, но ведь на границе служим, возможно всякое. Вы
меня понимаете?
— Вот как. Ну что же, благодарю за
предупреждение и постараюсь не подставляться под пулю.
— Всего хорошего, князь, надеюсь
вскоре увидеть вас.
— Благодарю за беседу, господин
ротмистр.
Уже на заставе Александр понял, кто
им «недоволен». Купцы и перекупщики, больше некому! К примеру,
купец первой гильдии Ягоцкий — просто обязан быть недовольным, так
как «пристраивал» половину всего контрабандного спирта во всех
соседних городах и селах. Или вот некто Ханаан Шнеерсон, владелец
целой сети рюмочных и пары рестораций. Весь перехваченный коньяк
предназначался именно ему. С десяток обиженных на корнета торгашей
точно найдется, ежели не больше.
«Нет минусов без плюсов! Зато счет
изрядно подрос, и солдаты на заставе довольны, а кое-кто и за
жалованием забывает зайти, до того много премиальных выдали. А уж
как расцвело любимое начальство! Ещё бы, такие показатели — да и от
премиальных им тоже кое-что перепадает. И «контрабасы» присмирели,
перестрелок поменьше».
***
В один из дней корнет заметил, что
его денщик осунулся и заимел тени под глазами, да и походка… так
шаркать ногами полагается древнему старичку, а не молодому
мужчине.
— Чего такой, Савва?
Тот, став еще угрюмее, буркнул что-то
невнятное, слегка поклонился и попытался уйти. Не получилось.
Александр приморозил его к полу коротким рыком.
— Стоять! Назад! Сесть! — И уже
нормальным голосом продолжил: — Рассказывай.
История оказалась стара, как мир.
Служил Савватей некогда конным объездчиком, и полюбилась ему
местная панночка, молодая вдовушка Марыся. И все у них складывалось
хорошо, пока в очередной стычке ему не продырявили ногу. Приговор
врача прогремел как гром — к строевой службе не годен! Так бы и
пропал, да только старые товарищи помогли, невесть как исхитрились
и пристроили его денщиком к новому офицеру. Уж чего им это стоило —
но смогли. Он и хромать старался поменьше, вдруг командир заметит и
прогонит? И вроде только все на лад пошло — жить бы да не тужить,
так новая напасть свалилась. Дочка вдовы, которую он полюбил как
родную, слегла с жаром. Денег, чтобы заплатить хорошему врачу, не
было отродясь, а деревенский коновал только резать и шить хорошо
умеет, да кровь пускать — такая вот у него работа. Бабки-знахарки
же нешуточно ревновали пациентку друг к другу, вдобавок советовали
что-то невообразимое: и холодной водой обтирать, и молиться
усердно, помет куриный с молоком давать, лед прикладывать, травок
насовали разных. Не помогало ничего. Вот и исходил в бессилии
Савва, отгонял от себя плохие мысли. Да только как не старайся, все
не отгонишь.