Наконец, из дальнего
угла комнаты, куда в этот момент зашел Аристотель послышался его глухой бас.
— Не говори, что я не
прав!
— Дед,
ты дурак? — цинично спросил я, не понимая куда клонит вернувшийся к кровати
старик. – Я же говорю, что я не твой царь! Проехали уже.
— Но
если боги дали тебе это уникальное тело, значит именно тебе они доверили продолжить
путь Великого правителя, вот что я скажу, — вздохнул Аристотель.
Я тоже
вздохнул, мигом теряя к словам старого философа интерес. Разговоры о пресловутом
царском пути успели порядком надоесть и приестся. Аристотель при каждой удобной
возможности твердил об этом, но умалчивал, как настоящий партизан, что
подразумевает путь, к чему он ведет и какова его конечная цель «итого».
Никакого задания он выдавать не спешил. Толку от подобных разговоров крайне
мало, следовало выводить ситуацию в конструктив, чем я и занялся
незамедлительно.
—
Слушай сюда, дед. Я вот че думаю – надоел ты мне со своими советами. Я, пожалуй,
прямо сейчас возьму своих парней и наведаюсь к полководцам. Разбираться не
буду, просто вырежу их, как свиней и дело с концом… Что скажешь? Рабочий
вариант?
—
Не вздумай! Ты испортишь все! — остолбенел от моего порыва Аристотель.
— А
че нет то? Есть человек – есть проблема, а нет человека и нет проблемы, — я
пожал плечами.
—
Одно мгновение, — прошептал Аристотель. — Сейчас, сейчас тебе все станет
понятно и ты больше не будешь заикаться о подобном…
— Рожай, жду.
Он
осторожно поднялся с кровати, поглядывая как бы я не передумал и не отправился
крошить полководцев за правду, что я, кстати, всерьез обдумывал сделать в течение
завтрашнего дня. Старик подошел к одной из картин, что висели на стене. Мне
показалось, что он хочет ее поправить, но Аристотель зачем-то отодвинул ее и вдруг
принялся водить ладонью по стене за картиной.
—
Что ты делаешь? — поинтересовался я. — Помочь?
Аристотель
ничего не ответил, но, похоже, старик наконец нашел что искал. Он постучал
кулаком по стене, что-то бубня себе под нос. Уверенно поддел один из камней,
который на моих глазах подался и оказался в руках ученого грека. Теперь не
оставалось сомнений, за картиной располагался тайник Македонского, и Аристотель
в отличие от меня знал о его существовании. За камнем, оказавшимся лишь
накладкой, показалось значительное углубление. Аристотель уверено просунул в
него руку, вытащил небольшой сундучок, больше напоминающий шкатулку. Он
обращался с сундучком настолько бережно, что даже прислонил его к груди,
погладил аккуратно.