И ведь привез Данила с собой много
ящиков и боеприпасов, и самого оружия. Но не дали, не смогли. А и
то верно, ведь теперь каждый тот ствол на счету будет, как только
он вернется и расскажет, что узнал-выведал. Хоть и шел совершенно
не за тем в рейд.
Отправил пластуна мастер Устин
пронюхать, что с нео творится после бойни, устроенной им
вернувшимся с того света Данилой, которого кем только поначалу не
считали. Дескать, предатель-разведчик, беглец, продался из трусости
лохматым или кому хуже. А он взял да и вернулся, да как, да не
один. Вкатился на мост Москворецкий в самый нужный момент, на
танке, положил, как в старых сказках-былинах, целую туеву хучу
идолищ, груз драгоценный привез. Мысли пластуна прервал тихий стук
у костра нео. Дунай осторожно выглянул, присматриваясь к слабым
всполохам потухающих костров. Ну, надо же, почти дождался
наконец-то. Один дозорный выронил копье, всхрапнул во сне. Осталось
дождаться еще нескольких. Ох и погулял бы сейчас Дунай по вражьему
лагерю, убивая вонючих нео, до конца бы дошел, всех убив. Эх, если
бы не подслушанный разговор знакомого маркитанта Геда и странного
недоростка...
Дунай привстал, вглядываясь в спящий
лагерь мохнатых, прислушался. Ну, вот оно и время пришло.
Лохматые спали вповалку, дружно
сотрясали воздух храпом. Лишь где-то на пределе слуха несколько из
них перебранивались. Верно, то был самый первый кордон со стороны
крепости, там-то точно не спят. Ну и что, они пластуну не помеха.
Он пройдет, если только не...
Дунай опустил капюшон куртки на
голову, вытек темной каплей из убежища. Сейчас ему выпало
поквитаться с мохначами, и шанс свой упускать не стоило. Дунай
прижался к земле, превращаясь в незаметную тень. Потрогал, как
выходят из гнезд на бедре заточенные прутки, что всегда носил с
собой. И пошел-пошел вперед, прижимаясь к земле, ползком
продвигаясь к лагерю нео. Рука-нога, подтянулся, перекинул тело
вперед, и снова, метр за метром. Дунай быстро оказался у первой
группки горе-караульных, храпевших и смердевших не хуже табуна
фенакодусов. Несло от нео звериным духом, засохшей на рылах, от
роду немытых, кровью, грязью, жиром, дымом. Захочешь не заметить,
так один черт учуешь. Тьфу ты, выродки шерстяные. Пальцы правой
руки обхватили ребристую поверхность штыря, потянули на себя.
Ничего, не разбудит, глядишь...