— Ты о чем?
— На твоей шее. Что это?
— А, плойкой обожглась, все в порядке. Замажу. А ты… Игнат,
я не хочу ругаться, если что-то случилось — говори, но не смей себя так вести
со мной. Или ты выпил?
Я подошла к нему, чтобы принюхаться, и это было ошибкой.
Очень серьезной ошибкой, как я поняла позже. Мне нужно было уйти, когда Игнат
прогонял.
Жаль, что я этого не сделала.
— Плойка, да? Не засос? — Игнат обхватил меня за шею, в
глазах плещется чистейшая ярость. — Опять чертово вранье, блядь.
— Игнат, — прохрипела я, — пусти… пусти меня! Что ты
творишь?!
— Шлюха, какая же ты шлюха, — он удерживал меня,
рассматривал со странным, темным интересом. — Не засос, а плойка. Роль дали за
талант. А я — просто кретин.
О чем он говорит? Какой-то набор не связанных между собой
предложений. И мне страшно. Я впервые вижу Игната таким. Больше пугает не то,
что он меня за шею держит, а взгляд — он невменяемый, жуткий какой-то. Пробирает
до костей, заставляет дрожать, и не шевелиться — авось пронесет.
— Игнат, не глупи, давай потом поговорим. Спокойно. Не стоит
из-за ожога от плойки затевать ссору, это не засос, с чего мне тебе изменять? —
набралась я смелости, и заговорила. Мягко, спокойно, хоть и напугана до жути. —
Мне, правда, пора. Отпусти меня, я поеду в театр, и мы оба успокоимся к вечеру,
и все обсудим.
— Ты не поедешь в театр, Слава. Больше не поедешь, — покачал
Игнат головой. — Ладно, я готов простить, забыть, но больше никаких ёбарей.
Дома останешься! — сказал, и толкнул меня на кровать, на которую я упала.
— Ты сбредил? — заорала я. — О чем ты вообще говоришь? Какие
ёб… какие любовники?! Я ТЕБЯ люблю!
— Любишь? Так давай трахнемся, — Игнат навалился на меня,
дернул пуговицы на брюках, и вырвал их с мясом.
— Отстань!
— Докажи, что любишь… если любишь, конечно, — он словно
обезумел, сдернул с меня штаны, и я сжала ноги — никакого возбуждения, лишь голый
испуг и непонимание. — Или мне уже твое тело недоступно? А, точно, ты у нас
типа знаменитость, такие как я недостойны это тело трахать, да?
Игнат перевернул меня на живот, зафиксировал тело — не
вырваться. Мне просто не вырваться. Сердце стучит так сильно, что отдает
набатом в голове, и безумные слова Игната слышны плохо. Это всё сон? Это же не
может быть правдой? Игнат… он не такой.