— Ты один живешь? — села на высокий барный стол, а Игнат
достал бутылку. Затем отставил ее, и включил чайник.
— Один.
— Красивая квартира, — огляделась вокруг — неплохо он живет,
не беднее моих родителей.
А семья у меня обеспеченная.
— У меня два уровня, — Игнат качнул головой вверх, и я
поняла — следующий этаж тоже его. — Расскажешь, куда дела верхнюю одежду, и почему
носилась по городу в одном платье?
— Это ерунда, — отмахнулась — страх прошел, отбилась же от
урода, а рассказывать Игнату про это не тянет.
И ведь не к маргиналам мы пошли. Квартира была богатая, Женя
сказала, что просто посидим.
Посидели…
— Ладно, тогда расскажи про себя, — Игнат поставил передо
мной чашку черного чая, сахарницу, а затем все же открыл бутылку, и плеснул в
бокал немного виски, — Больше не налью.
— А мне больше и не надо. Я только чай выпью.
Он придвинул бокал, и покачал головой.
— Выпей. Иначе заболеешь.
— Заботливый, — подарила мужчине улыбку.
Глаза у него пугающие. Синие, темные. Грозовые. Смотреть в
них, и смотреть, и все равно не насмотришься. И фигура великолепная, а я в этом
знаток — столько лет в балетном оттрубила, где все на анатомии помешаны. По
взгляду теперь могу определить, сколько времени человек уделяет спорту.
Игнат — много. Не худой он. Крепкий, мускулистый.
Притягательный. Магнетизм животный, а запах его для меня — сильнейший
феромон.
— Так расскажешь про себя, или это тоже секрет? — напомнил
он, и опустился напротив.
— Я из провинции, переехала в столицу учиться балету.
— Научилась?
— Научилась, — немного помрачнела я.
Мама в ужасе была, когда я загорелась балетом. А случилось
это именно из-за нее — еще до моего рождения мама попала в аварию, колено было
травмировано так, что она хромала. Долго. И операции делала. Реабилитации
помогали, но не так, как маме бы того хотелось, и она начала искать
альтернативы.
Занялась балетной гимнастикой, а я маленькая была, наблюдала.
Каждое утро смотрела, как мама садилась на коврик, и тянула ноги через силу,
через боль. С мамой занимался пожилой балетмейстер, который и включил мне на
планшете спектакль «Дон Кихот», чтобы я не мешала им.
И я пропала.
— Знаешь, мама не одобрила, когда я заявила, что пойду
учиться балету. В позу встала, что только через ее труп — она знала, что травмы
для балетных — это обыденность. Не хотела она для меня подобного.