- Рассупонь одежку-то.
- А?!?
- Эк тебя придавило!..
Расстегнув первые три хлястика на шубейке Захарки, брательник
заодно избавил его от мокрой насквозь защитной маски, кинув ее
вместе со своей в широкий короб - постирают, высушат, и они еще с
дюжину раз к людской пользе послужат.
- Вот это да! Нафан, а как они там весь день? Это же... Ужас
прямо, до чего жарко!
- Люди и не к такому привыкают, брате. Тем более, это ты с
непривычки сомлел, так-то оно все вполне терпимо. Вон, видишь
стенные продухи?
Задрав голову вверх, недоросль оглядел странное окно - широкое,
высокое, вот только вместо слюды в нем были установлены ровно
оструганные, и уже успевшие порядком почернеть доски. Причем
установлены они были донельзя странно: не пластью, не кромкой, а
как-то в наклон.
- Государь называл их жа-лю-зи. Запомнил? Доски-лопасти насажены
торцами на штыри, и при необходимости могут крутиться всяко. В цеху
к ним приставлен особый мастеровой, коий следит, чтобы сквозь
жалюзи всегда проходило как можно больше света и воздуха.
- А как их крутят?
- К каждой доске рычажок малый приделан, а рычажки в свою
очередь, к длинной планке, которая и заставляет их всех двигаться
заедино с остальными. Тако же и в крыше цеха есть широкие продухи,
которые при необходимости открывают или закрывают. Ну что,
отдохнул? Тогда пойдем далее.
Осмотрев изнутри один из больших ветряков, с помощью которых
приводилась в движение хитрая заводская машинерия, и мимоходом
глянув на вмерзший в лед высокий обод водяного колеса (первого в
длинном ряду ему подобных), Захарий деловито шмыгнул носом:
- А где пушки и ядра льют?
- Вон в том цеху...
Бздынь!
- За что!?!
Молча поддернув рукав братниной шубейки, Нафан указал на черный
и изрядно пахучий мазок дегтярной смазки. Дал полюбоваться на свой
кулак, намекая тем самым мелкому, что подобного непорядка терпеть
не будет, и как ни в чем небывало продолжил:
- Но нам в него хода нет. Точнее, тебе нет, а я там ничего
нового для себя не увижу.
- Но как же?..
- По указу Великого государя доступ в казенные оружейные
мастерские только по особливому списку. Всех остальных велено
считать подсылами и лазутчиками, и поступать с ними
соответственно...
С коротким смешком розмысл поведал брату о том, что хотя Тула и
считается крупным городом, но на самом деле она навроде большой
деревни - в которой все про всех знают, и излишне хитроумных
чужаков очень не любят. Так что если какой гость города пытается
что-то разузнать о государевом кузнечном и литейном дворе сверх
общеизвестного, то о его любопытстве тут же доносят дьячку Сыскного
приказа - со всеми вытекающими из этого последствиями. Подсылу
быстрое знакомство с порубом и недоверчивыми дознавателями, а
бдительному горожанину - от половины до трех четвертей имущества
пойманного и изобличенного лазутчика.