Ришелье написал письмо Миледи: «Будьте на первом же балу, на котором появится герцог Бекингем. На его камзоле увидите двенадцать алмазных подвесков; приблизьтесь к нему и отрежьте два из них. Сообщите мне тотчас же, как только подвески будут в ваших руках». И специальный нарочный тотчас же помчался с письмом в Лондон.
А кардинал сообщил королю о происшедшем, рассказав и то, как некий мушкетер разыскал его полицейских, помешав осуществить задуманный им маневр. Король пришел в ярость, но тут появился де Тревиль, доложивший королю, что люди кардинала арестовали Атоса, которого король знал и помнил. После продолжительных препирательств де Тревиля и Ришелье, король подписал приказ об освобождении Атоса из тюрьмы. Как только де Тревиль вышел из кабинета короля, кардинал сказал Людовику: «Ваше величество! Герцог Бекингем провел пять дней в Париже и отбыл только сегодня утром». Король, ничего до того не знавший о тайном посещении Парижа Бекингемом, пришел в совершеннейшее неистовство и приказал обыскать королеву, которая, как ему сказали, утром писала какое-то письмо, но еще не успела его отправить. Канцлер Сегье получил от Анны письмо, которое оказалось у нее за корсетом. Это было письмо с планом отставки кардинала, но в нем не было ни одного слова о любви.
Людовик почувствовал себя виноватым в необоснованных подозрениях и спросил кардинала, как ему поправить дело? Ришелье ответил: «Дайте бал. Вы знаете, как королева любит танцы. Ручаюсь вам, что ее гнев не устоит перед таким проявлением внимания… Да к тому же ей представится случай приколоть прекрасные алмазные подвески, которые вы ей недавно поднесли ко дню рождения и с которыми она еще нигде не успела появиться».
Король сказал Анне, что в ее честь будет дан большой бал, и королева очень обрадовалась, потому что такая радость представлялась очень редко. А Ришелье ждал сообщения от Миледи и, получив записку, что поручение, данное ей, выполнено и подвески у нее, назвал королю тот день, когда следует дать обещанный бал: «Городские старшины устраивают 3 октября празднество. Не забудьте, кстати, накануне праздника сказать королеве, что вы желали бы видеть, к лицу ли ей алмазные подвески».
Король сделал все точно так, как советовал ему кардинал, не придавая, впрочем, особого значения просьбе о демонстрации подвесков, но Анна поняла все и, считая, что положение ее совершенно безвыходно, в полном отчаянии попросила помочь ей госпожу Бонасье, зная, что она предана ей сильнее, чем кто-либо другой. Королева передала ей письмо для Бекингема и просила переслать его в Лондон, как можно быстрее.