Король попросил жену исполнить его желание и надеть украшение. Пока слуги королевы ездили в Версаль за подвесками, кардинал принес Людовику ларец, в котором лежали два подвеска. Вскоре Анна появилась в зале со схваченными голубым бантом алмазами на плече, – подвесков было двенадцать. Ришелье оказался посрамленным. Честь королевы была спасена.
Анна, конечно же, не могла не отблагодарить д’Артаньяна и позволила ему поцеловать руку, передав ему одно их своих колец с дорогим алмазом. Привела же отважного гасконца к королеве его возлюбленная – мадам Бонасье. Бонасье сказала ему, что она будет ждать его на свидании, а о том, где и когда свидание состоится, он узнает из записки, оставленной в его квартире.
В записке говорилось, что в десять часов вечера ему надлежит быть в Сен-Клу против павильона, примыкающего к дому господина д’Эстре. В назначенное время д’Артаньян был в указанном месте. Прождав любовницу больше часа, он залез на дерево и заглянул в окно, за которым горел свет. Он увидел картину страшного разгрома, пятна крови, перевернутую мебель и разбитую посуду.
Спустившись с дерева, д’Артаньян постучал в окно дома, стоящего напротив, и узнал у жившего там старика, что несколько часов назад двое мужчин похитили из павильона молодую красивую женщину и силой увезли ее в карете, свернувшей на парижскую дорогу.
Следующим утром он рассказал обо всем де Тревилю, и тот сказал, что Констанцию Бонасье похитили, конечно же, по приказу кардинала, отбирая у королевы еще одну преданную ей служанку. (Забегая вперед, скажем, что она исчезла очень надолго и лишь более чем через год возникла перед своим возлюбленным при весьма трагических обстоятельствах; однако об этом позже.)
А во время этого утреннего свидания де Тревиль постарался поставить себя на место своего опекаемого и посоветовал ему на время уехать из Парижа и заняться поисками своих пропавших друзей, растерянных им по пути в Англию.
Д’Артаньян последовал совету. Сначала он нашел Портоса, потом Арамиса и, наконец, Атоса.
При встрече с Атосом, пребывавшем в «сомнамбулизме опьянения», д’Артаньян узнал историю его женитьбы, в которой не было названо ни одного имени, а рассказчик клялся, что речь идет не о нем, а об одном его знатном друге, родившемся в той же местности, где и он сам. В двадцать пять лет его друг влюбился в шестнадцатилетнюю красавицу, «прелестную, как сама любовь. Сквозь свойственную ее возрасту наивность просвечивал кипучий ум, неженский ум, ум поэта. Она не просто нравилась – она опьяняла. Жила она в маленьком местечке вместе с братом, священником. Оба были пришельцами в этих краях; никто не знал, откуда они явились, но благодаря ее красоте и благочестию ее брата никому и в голову не приходило расспрашивать их об этом. Впрочем, по слухам, они были хорошего происхождения.