Присяга Николаю началась утром 14 декабря. В семь часов утра присягнули Сенат и Синод, а чуть позже начали приводить к присяге и полки петербургского гарнизона. Этим-то и воспользовались члены тайных революционных организаций и объявили верность ранее принесенной присяге, – государю императору Константину Павловичу, а обнародованный Манифест от 12 декабря, – противозаконным. Первым вышел из казарм лейб-гвардии Московский полк, а следом за ним – лейб-гвардии Гренадерский. Чуть позже – часть морского Гвардейского экипажа. Все эти войска сошлись на Сенатской площади и к ним примкнули офицеры некоторых других полков, а также немало сочувствовавших штатских.
Узнав о начале мятежа, Николай и Александра Федоровна уединились в церкви Зимнего дворца и там на коленях у алтаря поклялись умереть на троне. Николай говорил потом, что он примирился с мыслью о возможной скорой смерти, но высшее внушение говорило ему, что у него нет права оставить престол, – так, во всяком случае, рассказывал царь писателю и путешественнику маркизу де Кюстину в 1839 году.
Николай, выйдя из церкви, оставил Александру Федоровну в глубине дворца, а сам возглавил действия по подавлению мятежа, быстро и энергично мобилизовав почти все другие воинские части столичного гарнизона. Пока мятежники неподвижно стояли, выстроившись в каре, Николай сосредоточивал против них и конницу и артиллерию, послав сначала на уговоры любимца солдат, соратника Суворова и Кутузова, храбреца Милорадовича. Опасаясь, что Милорадович может увлечь солдат за собой, отставной поручик П. Г. Каховский, пришедший на площадь с Гвардейским экипажем, смертельно ранил Милорадовича и вслед за тем – командира Гренадерского полка полковника Стюрлера. Когда Милорадовича отнесли в подъезд одного из домов, он спросил хирурга, вынувшего из его тела пулю: – «Ну что? Пистолетная, или ружейная?» И когда хирург ответил: – «Пистолетная», – Милорадович улыбнулся, довольный: «Я так и знал, – солдат не стал бы стрелять в меня». Умирая, Милорадович велел всех своих крестьян отпустить на волю.
Не поддались мятежники и на уговоры митрополита Серафима. Тогда в три часа дня Николай бросил в атаку Конную гвардию и кавалергардов, но из-за сильной гололедицы и встречного ружейного огня кавалеристы успеха не добились. Перелом в ход сражения принесла артиллерия – четыре орудия, открыв огонь картечью, пробили в каре бреши, расстроив ряды восставших, бросившихся бежать по невскому льду. По бежавшим открыли ружейный огонь и начали бить по льду ядрами. Сохранились свидетельства, что к одному из последних полков, все еще недвижно стоявших на площади, выехал Николай и крикнул: «На колени!» Солдаты повиновались, и тогда царь скомандовал вернуться в казармы.