— Живой, касатик? Аль нет? — Кто-то потыкал меня в спину
палкой.
— Скорее мертв, чем жив, — пробурчал я и попытался
перевернуться.
От долгого (сколько же я спал?) лежания на траве все конечности
затекли и только смог чуть двинуть головой. Да и дрожь меня
пробивает — купание в холодной водичке сказалось. Н-да, раньше, при
своем источнике, не знал, что такое простуда, а тут почувствовал
неприятные ощущения в носу, а потом и чихать начал.
— О, да ты горишь весь! — воскликнула старуха с клюкой и
лукошком.
Брежу? Смерть же с косой приходит, зачем ей лукошко? Мысли
путаются, в глазах двоится, от озноба потряхивает, а голова
раскалывается.
— Идти-то сможешь? — поинтересовалась у меня бабка.
Идти? Мне бы подняться суметь, но встал и, пошатываясь, побрел
вслед за бабкой, которая вроде и не слишком стара, как показалось
на первый взгляд. Сколько шли — не понял, показалось — вечность,
голова кружится, перед глазами двоится, да еще озноб пробивает.
Обратную дорогу при всем желании не отыскать, да и нет мне пути
назад — только вперед. Последние метры пути выдались и вовсе
тяжело, последние что запомнил: вопросы все бабка задает, но все
какие-то простые, лишь бы что-то отвечал, да еще помню дом на
полянке, настороженный рык волкодава и шелковистый черный
хвост.
Очнулся на лавке от того, что пресловутый хвост, который не
давал покоя в забытье, щекочет мне лицо. Ух, это кот! А в моем
помутневшем сознании рисовался волкодав с кошачьим хвостом и
рогами. К слабости во всем теле уже привыкать стал, хотя недавно
казалось такое невозможным. Н-да, все течет и меняется. Собрался с
силами и приподнялся, чтобы осмотреться: травки над дверью,
деревянный стол, еще одна лавка, пара стульев, печь, окно с мутным
стеклом — все убранство. Ну, словом изба знахарки деревенской, ни
больше, не меньше.
— О, очнулся? — от порога послушался голос.
— Да, долго я тут?
— Думала и вовсе не встанешь, а ты на вторые сутки оклемался, —
задумчиво проговорила моя спасительница и подошла к столу. — Сейчас
смешаю тебе травки, выпьешь, силы и появятся.
Внимательно слежу за ней и никак не могу определить ее возраст.
Сорок — мало, пятьдесят — мало, шестьдесят — много. Что-то цепляет
глаз, но понять никак не могу. Еще раз осматриваю бабку, но уже
пытаюсь включить магическое зрение. Голова взрывается болью, но
кое-какие энергетические потоки, хоть и на миг, обвивающие фигуру
спасительницы — углядел.