Но надо будет сговориться, что отвечать, когда Хаук начнет
расспрашивать по-настоящему. Пока ему было не до того, он занят
женой, но когда-нибудь это время настанет. Потому непременно нужно
будет подумать. Чуть позже.
Эрик зевнул, едва не вывихнув челюсть: поспать сегодня не
удалось, провозился до утра с роженицей. Почему-то роды чаще
начинаются под вечер, а то и глубокой ночью, и эти были не
исключением. В перипетиях последних часов усталость почти не
чувствовалась, но стоило сесть и расслабиться, как тут же начали
закрываться глаза.
Он глянул на солнце — только-только к полудню дело идет. Значит,
надо встать, бросить вещи там, где ему скажут, а потом найти себе
дело. В походных лагерях для каждого есть дело, несмотря на
слуг.
— Давай я тебя сменю, иди, устройся пока, — сказал Эрик. — И
отдохни.
— Я-то ночью спала, — улыбнулась она. — Подожду, на случай, если
Аделе станет хуже.
Эрик кивнул.
— Тогда и я с тобой подожду.
Солнце пригревало — куда там лету в Белокамне! Он растянулся
прямо на траве, подложив под голову мешок с вещами. Закрыл глаза.
Шевелиться не хотелось. Думать о плохом тоже. Может быть, все
обойдется: ожоги ограничатся кожей, волдыри затянут, не прилагая
особых усилий.
Ингрид потрепала его по волосам.
— В самом деле, иди поспи.
— Нет, — протянул Эрик, не открывая глаз. — Не хочу никуда идти.
Тут хорошо: солнышко светит, ветерок дует, ты сидишь…
Он бы с куда большим удовольствием пристроил голову не на мешке,
а у нее на коленях и дремал, пока тонкие пальцы бездумно перебирают
ему волосы. Но если он устроится так, благородных удар хватит, а их
люди сочтут Ингрид шлюхой и попытаются добыть благосклонность. Она,
конечно, быстро и доходчиво объяснит самым настырным, в чем их
ошибка, но возмездие будет чересчур необратимым. Так что не стоит
дразнить остальных…
Но едва он устроился по-настоящему удобно и задремал, из шатра
закричал Хаук, зовя Ингрид.
Ингрид поднялась — вроде бы не торопясь, но удивительно быстро.
Исчезла за пологом. Эрик сел, навострив уши, сон разом слетел.
Похоже, случилось именно то, чего он опасался. Что за дурной у него
язык, что ни скажет, так непременно накаркает? Одно время он даже
зарекался озвучивать любые сомнения — но и это не помогло. Как
подумаешь о какой-нибудь гадости, так она непременно случится. Вот
и сейчас…