К слову, мой спутник и сам обошёлся в
этот раз без сорочки, предпочтя ей чёрную водолазку с высоким
воротником под горло.
«Ещё одна вещь, приобретением которой
стоит озаботиться в самое ближайшее время. Так и так по кафе теперь
водить некого, смысла нет накопительством заниматься, — решил я и
сразу подумал: — Хотя, быть может, ещё обойдётся? Помиримся?»
Буфетчик поглядел на меня, затем на
студента, после указал на батарею бутылок.
— Выбирайте!
Пожалуй, впервые на моей памяти Карл
смутился и заколебался, начал стягивать перчатки, не спеша
отвечать.
— Самый дешёвый, — пришёл я ему на
помощь.
— Трёхзвёздочный, — перефразировал
Карл моё пожелание, и буфетчик выставил перед нами две пузатых
рюмки-переростка, после откупорил новую пол-литровую бутылку,
набулькал в мерный стаканчик порцию коньяка, перелил и повторил
процедуру.
Мой спутник взял рюмку, я последовал
его примеру, и мы чокнулись. Ну а дальше я в несколько длинных
глотков влил в себя обжёгший глотку жидким огнём напиток, шумно
выдохнул и передвинул бокал буфетчику.
— Повторите, пожалуйста!
В желудке разгорелось пламя, ударило
в голову, растеклось по организму волной тепла. Ничуть не опьянел,
просто отступил холод, разом перестало ломить замёрзшие пальцы.
Прежде пробовать коньяк не доводилось, и я решил, что он куда
приятней водки, коей отпаивали меня в госпитале после первого
резонанса.
Карл выпил едва ли треть своей порции
и снисходительно заметил:
— Пьер, это же коньяк! Его не хлещут
залпом, его смакуют!
— Не после часа на холодном ветру! —
отрезал я и полез в карман за деньгами. — Какой взнос?
— Стол — четырнадцать рублей, —
объявил буфетчик. — Напитки оплачиваются отдельно.
Я отсчитал три пятёрки и указал на
бутылку.
— А бутылка коньяка?
— Пятнадцать рублей двадцать
копеек.
Карл встрепенулся и вытащил бумажник,
но я ничего и слушать не стал, заменил одну из пятёрок двумя
червонцами, смахнул в ладонь выложенную в блюдечко сдачу и без
пересчёта ссыпал мелочь в боковой карман. Затем с бутылкой в одной
руке и пустой рюмкой в другой двинулся к окну, подоконник которого
переделали в длинную стойку; там стояли стулья на высоких ножках и
пепельницы.
Пока я располагался на новом месте,
подошёл Карл, принёс блюдо с сэндвичами.
— Закусывай, а то развезёт, и до
горячего не дотянешь.
— А как же смаковать?