— Потанцуем, Петя? — предложила
Тамара и шепнула на ухо: — Или займёмся чем-нибудь более
приятным?
В другой раз от смущения бы сквозь
землю провалился, а сейчас ухватил девушку за талию и ссадил её с
колен на соседний стул.
— Ах, Тамара! Моё сердце разбито!
Сегодня мне не до танцев.
Студентка фыркнула, вскочила и
протянула руку Николаю. Тот кинул на меня взгляд, как показалось,
преисполненный искренней благодарности, и повёл барышню танцевать.
А я подумал-подумал, да и перебрался обратно к стойке у окна. Там
развернулся на стуле и принялся следить за студентами, пытаясь
подметить различия с публикой, собиравшейся в «СверхДжоуле».
Особо в этом не преуспел, разве что
костюмы и наряды чуть менее дорогими и модными показались, да ещё —
никаких значков с номерами витков и румбов, вообще ничего, кроме
символики РИИФС. Даже Карл свой с циферками «7/17» носить
перестал.
Что разумно. Иначе все и вся будут
знать твой потолок, а это нехорошо, пусть даже ты прошёл инициацию
на золотом румбе.
Я похвалил сам себя за
рассудительность и выпил, затем предложил промочить горло
подошедшему Карлу, и тот не отказался, но сразу потянул меня за
собой.
— Идём покурим!
— Я не курю! И ты ведь тоже, нет?
— Значит, просто освежимся.
Загорелся идеей подышать свежим
воздухом Карл точно неспроста, и я отпираться не стал, плеснул в
рюмку коньяка и отправился вслед за ним.
Воздух и в самом деле оказался…
свежим — аж до нутра морозцем пробрало. Ещё и ветерок по двору
позёмку крутил и фонарь над головой раскачивал. Тень-свет,
тень-свет, тень-свет. Дымивших на лестничной площадке курильщиков
так сразу и не разглядел, понял только, что это не студенты. Старше
и крепче. Взрослей.
— Иван, Тарас, Касатон, — представил
их Карл, после указал на меня: — Это Пётр, он в корпусе
мотоциклистом служит.
Ага! Аспиранты-добровольцы с
непривычными слуху фамилиями! Тарас и Касатон — это Пникота и
Стройнович. Первый — кряжистый и русоволосый; второй — ростом с
меня и чернявый, с узкой полоской усов над верхней губой.
Третий? Третий — непонятный. Он и не
Мельник, того — Вениамином кличут, я точно запомнил, и стоит чуть
дальше, свет от фонаря самое большее до середины груди поднимается,
только и видно, как уголёк папиросы посверкивает.
— Мотоциклист? — переспросил Касатон
Стройнович. — Здесь, в городе служишь?